Сэр Стэнли P. из графства Стаффорд, в Англии, - один из крупнейших знатоков и коллекционеров ковров. Из шестидесяти лет своей жизни тридцать пять он посвятил коллекционированию лучших образцов коврового искусства всего мира. В его коллекции есть уникальные образцы ковров. Ранские «калямкары». Анатолийские ковры. Арабские ковры. Валахские дорожки. Индийские раскрашенные циновки. Французские гобелены. Узбекские сюзаннэ. Шелковые ковры Багдада. Расшитые шерстью смирнские ковры. Самоанские ковры из птичьих перьев. Но жемчужиной коллекции сэра Р. является ковер, приобретенный им в 1910 году. Это туркменский ковер работы неизвестной мастерицы. Трудно определить, сколько лет затратила неизвестная туркменская женщина, чтобы создать этот шедевр коврового искусства. Мировые знатоки ковров считали наивысшим достижением для классических образцов плотность в 200 тысяч узлов на один квадратный метр ковра. В ковре неизвестной туркменки сэр Р. и приглашенные им эксперты насчитали 210 тысяч узлов на квадратный метр.

Этот ковер напоминает осеннюю поэму. Широким орнаментом вьются на его полях увядшие листья. В середине искусно изображен сломанный браслет - аллегорическое изображение женского горя. Эксперты, знающие символику восточных ковровых орнаментов, перевели сэру Р. тайный смысл орнаментов его ковра:

«Дочь моя умерла от черной болезни,

Мужа моего убил царский генерал,

Бесплодно пролетели годы,

И только смерть будет моим отдыхом...»

В каждый из 210 тысяч узлов квадратного метра ковра безвестная туркменская женщина вкладывала слезу своей горькой, унизительной и безвыходной жизни. И ей удалось создать настоящий шедевр, оцененный знатоками на вес золота. Джентльмены и леди в изысканных туалетах приезжали в замок сэра Р., чтобы ознакомиться с его знаменитой коллекцией. Старый профессор Томас Гроже, съевший зубы на ковровом искусстве, пришел в восторг от собрания сэра Р. и подтвердил, что оно может состязаться с собранием Британского музея.

Жемчужина коллекции - туркменский ковер - давала сэру Р. тему для философских разговоров со своими гостями.

- Вот, - говорил сэр Р., стоя перед ковром, - эта неизвестная женщина, являвшаяся величайшим мастером коврового искусства, страдала всю жизнь. Пять, десять, пятнадцать лет посвятила она созданию своего ковра. Только страдание ведет к духовному очищению и к созданию художественных ценностей. Мы знаем множество примеров из истории живописи, музыки, литературы, подтверждающих это. Оскар Уайльд, только перестрадав, создал «Ред - дингенскую балладу». Сервантес писал посредственные драмы и только в тюремном заключении, на закате своей жизни, создал «Дон - Кихота».

Сэр Р. умел рассказывать интересно, увлекая своим изложением. Имена писателей и философов сменялись в его рассказе именами иранских мастеров миниатюр и ковроделов Багдада. Из всех коллекционеров Британии, а может быть, и всего мира, он был наиболее осведомленным в области коврового искусства.

Тезис сэра Р. о том, что только страдание ведет к подлинному духовному очищению и высокому искусству, неизменно вызывал одобрение высокопоставленных слушателей. Сам епископ Кентерберийский сказал однажды о сэре Р., что он один из немногих, умеющих сочетать истинно христианские воззрения с глубоким изучением искусства.

И вот однажды сэр Р. в качестве туриста прибыл в СССР. Он увидел пестрое великолепие храма Василия Блаженного и древние стены Кремля. Он увидел подземные дворцы московского метрополитена, сверкающие цветным мрамором и сиянием электрических люстр. Он долго стоял на Красной площади, утомив туристского гида, размышляя на исторические темы и глядя, как проносились мимо него горьковские лимузины и московские многоместные «ЗИС». К чести сэра Р. надо сказать, что, будучи погруженным в коллекционирование ковров и изучение искусства, он не закрывал глаз на современность. Он умел смотреть правде в лицо. Многое поразило его в столице Советской страны. И, уходя в отель, он сказал гиду - корректной, культурной и обладавшей хорошей эрудицией советской девушке:

- Обо всем этом стоит подумать, мисс, и очень серьезно подумать.

Совершенно естественным для сэра Р. было посетить государственный ковровый фонд. Сэр Р. увидел много новых прекрасных образцов. Украинские, узбекские, эрьзянские, армянские, текинские, русские, дагестанские, индийские ковры и дорожки. Это были настоящие произведения народного искусства, и сэр Р. с уважением сказал своему гиду, что ковровое искусство, несомненно, процветает в Советской стране. Но здесь случилось неожиданное...

Перед одним ковром коллекционер застыл потрясенный. По всему бархатистому полю этого ковра были щедро рассыпаны яркие цветы, кусты цветущего хлопка, вереницы полосатых арбузов и дынь, колосящиеся стебли пшеницы, цветущие ветви персиков и абрикосов. Широким кольцом окружали их во всю ширину ковра ряды тракторов, замыкавшие второй круг орнамента. А третьим кругом, охватившим два первые, были красноармейские красные звезды, которые, правильно чередуясь, служили крайним орнаментом ковра.

Сэр Р. дрожащей рукой извлек увеличительное стекло. Сквозь это стекло он увидел, что на каждый квадратный метр ковра приходится не менее 600 тысяч узлов. Число, неслыханное для величайших классических образцов! Это был ковер работы 18 - летней ковровой мастерицы Туркменской ССР, комсомолки Огуль Гюзель. И потрясенный сэр Р. узнал из уст девушки - переводчицы, что ковер этот не представляет собой уникума. Девушка назвала ему имена ковровых мастериц Туркмении: старой Набат - Анны из аула Баба - Дай - Хан, и юной Шо - Гуль - Кете из Кизил - Арвата, и Качи - Аман - Тарды из Бахардена, и Загры из Мерва, - создающих шедевры коврового искусства с плотностью свыше 600 тысяч узлов на каждый квадратный метр.

Сэр Р. стоял недвижимо перед ковром туркменской комсомолки: он был ослеплен буйным каскадом драгоценных растительных красок, не боящихся ни пыли, ни влаги, ни времени. Расшифровывать символику этого ковра сэру Р. не надо было. Туркменская девушка говорила драгоценными красками своего ковра, всеми цветами, плодами, птицами: «Жизнь, плодоносна и прекрасна в Советской стране!» И добавляла красноармейскими звездами в крайнем орнаменте ковра: «И горе тому, кто посягнет на эту прекрасную жизнь!...»

- Изумительная работа, - тихо сказал сэр Р., и, с трудом заставив себя отойти от ковра, он добавил еще тише: - Моя коллекция перестала быть первой в мире.

Он ничего не сказал о крушении своей теории, вполне увязанной со лживым христианским учением о том, что только ценой страдания можно создавать ценности истинного искусства.

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.