«Дачники»... Но какого черта «дачники»! Чеховские герои, спешащие к своим благоверным, обливаясь потом под грузом городских покуоок; толстые мадамы, разливающие чай на веранде для заявившихся гостей: «Настя, принесите клубничное варенье в банке»... Какие - нибудь юноши в светло - голубых подтяжках, целый день валяющиеся в гамаке, какие - нибудь девицы, стукающие шарами на крокетной площадке... Дача, дачники, дачные романы, дачные мужья... Какой отвратительный клубок прошедшего!

Самое замечательное в том новом, что создает комсомольская коллективная дача, - это подлинное нутряное чувство коллективизма. Когда Варька Георгиевская говорит, что она не может, не умеет есть без компании, что ей без ребят кусок в горло не идет - она не врет. Коллектив не связывает, а развязывает внутренние, глубочайшие стремления и позывы личности. Тут, на коллективной даче, в родной товарищеской среде разрешилась личная трагедия одной дивчины, которая чуть не ушла из комсомола из - за когда - то любимого, а теперь опостылевшего парня, не дававшего ей идти в жизни своей дорогой.

Она давила свою боль и отчаяние слабыми девичьими руками. Разве ребята из ячейки поймут ее и помогут в таком деле? Они сами такие, как тот. «Человек подлец, - говорила она, - ему доверять нельзя». Когда ее позвали на коллективное житье, она заколебалась: «Ладно... Попробую... Поеду». Парень стал еще больше издеваться: «хочешь стать общим достоянием...» Не отвечала. Перестала навещать комнату. На заводе была работа - легкая кавалерия: нет проволоки - конвейер стоит... А на складе полтонны проволоки. Впервые волновалась за другое - не за свое, не за личное. После работы - в Лосинку. Нужно подготовиться по Сталину. Кузнецов спросит - стыдно не знать. Как - то по дороге со станции она спросила у подруги: «Неужели я становлюсь другой?»

Люди тянутся к коллективу и меняются в нем. Беспризорник Фимка Гусев, чудом выживший в 21 - м году в заваленной трупами больнице одного из поволжских городов, избродивший и исколесивший юг и восток России, был взят на дачу с Ярославского вокзала. Первое время он спал в одежде и ни за что не хотел одевать трусы. Его твёрдое желтое лицо, лоб в морщинах - суровая печать лишений - всегда были спокойны и серьезны. Работал он тоже спокойно и серьезно - старательно. Впервые он улыбнулся на вечере открытия дачи, когда его наградили бурными аплодисментами за простой рассказ о себе. Потом Фимка Гусев надел трусы.

Активист - комсомолец не может уйти из дому из - за того, что пьянчуга - отец смертным боем бьет беззащитную мать. Сын должен защищать. Сын не может поэтому уйти из семьи. Ничего! Мы построим настоящий производственно - бытовой коллектив. Мы возьмем туда беззащитную мать...

- Неужели будет конец даче? - спрашивают иногда ребята.

Опять назад? В старые конуры, в грязь, в тоску, в беспросветное одиночество?

В рабочем общежитии пьянки, оргии, девчонки полуголыми пляшут фокстрот. Войною на эту мерзость! Выбросить чуждых людей, изолировать разложившихся, перенести туда порядки и дух комсомольского коллектива.

Организовать производственно - бытовой коллектив на зиму - вот задача, вот цель, любимейшая мечта. Организовать прочно и постоянно коллективную жизнь. Вовлечь в это дело взрослых. Стать революционерами быта.

Разве мы не растем в коллективе?

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.