Хлеб

«Двадцать восьмого июля приехал Рассказов, привез договор Сибирского правительства с Северной продовольственной управой на поставку Архангельской губернии триста тысяч пудов овса и пятисот тысяч пудов пшеницы, из них триста тысяч пойдут на Сосьву, остальные - морским путем в Архангельск... Условия: наличными 25, товарами - 75 процентов. Срок приемки 1 августа на Иртыше и Оби. Экспедиция готова. Срои выхода 18 августа нового стиля. К 12 августа нужно иметь здесь для погрузки: уборочные сельхозмашины, запчасти, станки, пилы, сталь, лесопильные рамы, бумагу, гарпиус, локомобиль, всего на пять миллионов рублей. Без перечисленных товаров хлеб отпускаться не будет: увезут обратно за наш счет. Добейтесь срочного распоряжения междуведомственной комиссии о немедленной отправке перечисленных товаров из Сухоны на Архангельск маршрутными поездами. Два дня спустя за Рассказовым выехал Кудрявцев в Москву. Везет подлинный договор. Помните, без экспедиции - наша смерть!»

Первого августа Иван Виноградов написал докладную записку во ВЦИК, в которой подробно изложил сложившуюся ситуацию и просил разрешения предоставить Архангельску дополнительные грузы, находившиеся в Сухона. Все шло к тому, что и последний вопрос, связанный с экспедицией, решится положительно...

Но тучи на Севере сгустились до предела. На другой день, второго августа, Архангельск пал, в город вошли английские интервенты.

* * *

Несмотря на вновь изменившуюся ситуацию, молодая Советская власть прилагала максимум усилий, чтобы наладить снабжение Севера продовольствием. С Урала через пермские леса на Печору вышла экспедиция с мукой и солью. Из Вятки туда же последовал отряд Красной Армии для укрепления местных Советов и реквизиции хлеба у кулаков. С этой же целью в Печорский край была направлена и военная экспедиция из Котласа. В помощь ей в Усть-Сысольске был сформирован из местных добровольцев Особый коммунистический отряд под командованием балтийского матроса И. П. Андрианова. Ему и была поручена вскоре задача особой важности: взять ляпинский хлеб!

С Иваном Павловичем Андриановым, которого сейчас уже нет в живых, мы встречались несколько лет назад в Сыктывкаре. Он был приглашен в Коми республику как герой гражданской войны на Печоре. Вот запись тогдашней беседы с ним.

И П. АНДРИАНОВ. В первом бою за Ляпино был я тяжело ранен: пробиты обе руки и пуля в левой ноге. Да перелом бедра правой... Тан что остался я навечно с «матросской» походной, хожу, как в сильную качку. Укорочена моя правая нога-то на восемь сантиметров! С тех самых пор и не был в этих краях...

Рассказывать все - тан бумаги у вас не хватит записывать. В снегах печорских не замерз, от голода не околел, от тифа не помер! Два раза перед расстрелом стоял - живой остался. Когда вернулся с Севера на костылях домой, в Курскую губернию; напали на мою деревню Хмелевое бандиты генерала Шнура Они арестовали меня, а 10 июля 1919 года расстреляли... Две разрывные пули всадили в меня шкуровцы - добавок к ляпин-ским. Думали, мертв, а я очнулся и выкарабкался!

Вот мы сидим сейчас в обкоме комсомола... Тогда тут был ревком, напротив - уком партии, наискосок - горсовет и разное прочее. Этот тольно пятачок в Сыктывкаре и узнаю. А остальное - куда там! Когда воевали, и не думали, что тан все переменится. А ведь с первых дней чего хотела молодая Советская власть? Налаживать жизнь хотела, отстраивать Россию, с голодом биться насмерть! А пришлось воевать еще целых три года... Голод был ужасный. Край-то Печорский веками жил привозным хлебом. Гражданская война отрезала его от хлебных губерний со всех сторон. Опухли люди, на детей страшно было смотреть - не ребятишки, а маленькие покойники... Короче говоря, ляпинский хлеб был нужен жителям Печоры позарез. И мы свою задачу выполнили: взяли Ляпино. К сожалению, в вывозке хлеба я не участвовал из-за своего ранения. Меня эвакуировали в Сыктывкар, а затем на родину, в Курскую губернию...

* * *

И еще одного свидетеля тех далеких событий удалось отыскать. Это Семен Иванович Королев, человек богатейшей биографии. Участник Великой Октябрьской революции, в день 25 октября 1917 года он брал штурмом гостиницу «Астория». Затем воевал на Северной Двине, участвовал во взятии Архангельска, в разгроме Врангеля в Крыму.

А между событиями в Петрограде и походами на Архангельск и в Крым успел повоевать и у себя на родине, в Коми крае. В ноябре 1918 года в составе Особого коммунистического отряда И. П. Андрианова он шел через тайгу и Приполярный Урал в Сибирь, к пристани Ляпино...

С. И. КОРОЛЕВ. Лучше и не вспоминать, как тяжко нам тогда было. Меня н весне 1918 года демобилизовали, прямо из Петрограда домой приехал. Крестьянствовать пытался. Ну, да ведь Север и есть: неурожай ударил, еще с весны повыморозило все. Неслыханный голод шел на весь Коми край. Соломы, и той не было, опилки ели, суррогаты разные из ивовой норы, из пихтовой, из исландского мха. Жена моя, тогда она девчушкой совсем была, известкой чуть себя не сожгла: думала, мука в берестяном лукошке лежала, ну, и поела ее горстями... Мерли люди, детишки пухли, носил деревни голод хуже чумы. Уездный наш комиссар продовольствия Ефим Мишарин из Усть-Сысольска в Москву к Цюрупе ездил. Выхлопотал для коми народа сто пять тысяч пудов хлеба из воронежских и курских краев. Но тут другая беда пришла: как его завезешь, если кругом интервенция и гражданская война? Весь край оказался отрезанным, и помощи ждать было неоткуда. Уже осень настала, а за ней в голодном страхе мы ожидали зимы. Красноармейцы, стоявшие кое-где в деревнях, последним делились с населением, отчисляли из своего скудного пайка ломти хлеба в фонд голодающих.

И тут прошел слух, будто за Уралом лежит хлеб, заготовленный Советской Республикой, и идет запись в отряд, который должен отвоевать его у белых. Брали тольно добровольцев, по особому отбору. Отряд Андрианова по Вычегде плыл на пароходе и барже, агитацию в деревнях вел. А чего агитировать? На каждой пристани на пароход пополнение садилось. Я тоже простился с отцом, с матерью... Взял меня Андрианов без лишних расспросов, даже с радостью: ведь оба мы балтийцы...

Так и поплыли. Мы на пароходе, а на барже - лошади, сено для них, ящики с патронами. Пулемет был при отряде и пушна «макленка» - легкая, полевая. Прошли до верховьев Вычегды, потом сделали пеший переход по тайге в сто верст и вышли на Печору. Там и начались наши стычки с белыми...

В Архангельске «правительство» Н. Чайковского и интервенты делали все возможное, чтобы захватить Печорский край, отрезать нам путь к ляпинскому хлебу и соединиться с наступающими из-за Урала белогвардейскими полчищами и чехословаками. Белогвардейские документы тех лет полны тревоги. В них сообщалось, что население Печоры и Вычегды твердо стоит за Советскую власть, не идет в белогвардейские отряды, люди прячутся от мобилизации в лесах. Вывод делался один: лишь регулярные войска могут восстановить в этих районах «порядок». С Мезени о помощи взывал полковник Шапошников, с низовьев Печоры, из Усть-Цильмы, - полковник Естифеев.

Чтобы сорвать замыслы белых, отряд И. П. Андрианова должен был пройти Печору из конца в конец, укрепляя в деревнях Советы, создавая отряды самообороны, уничтожая гнезда контрреволюции. Мы сделали это в течение октября. Естифеев бежал, как только узнал, что наш отряд подходит к Усть-Цильме. Взяли мы тогда еще два ихних парохода, одиннадцать тысяч патронов, пулеметы, много винтовок, а главное - баржу канадской муки на пристани захватили. Ее в распоряжение Естифеева прислали из Архангельска. Помню, строго-настрого пересчитали товары на барже, суну перевесили. Оказалось ее больше двух тысяч мешнов, почти 8 тысяч пудов! Да кожи 164 пуда, да конопли 198, да керосину 133 бочки. Богатство это берегли пуще жизни и, пока шли обратно в верховья Печоры, снабжали пуной и товарами население коми деревень. А уж лед был, снег непроглядный. Пароходы льдом обмерзли, шуга вовсю шла. Трудный был поход по Печоре. Но ничего, вынесли и, обеспечив себе прочный тыл, вернулись обратно в Щугор, откуда начинался зимний Сибиряковский тракт через Урал. В Щугоре мы стали ждать крепких морозов, чтобы идти на Ляпино. Потому что пока реки да болота не замерзнут, идти туда было немыслимо. Засиживаться тоже нельзя было, чтобы отдохнуть: по большому снегу не пройти через перевал и тайгу с конями да пушной. Вот как раз в ноябре и двинулись мы за Урал. И уж там хлебнули лиха.

В тех местах и сейчас не всякий пройдет. Болотища, леса темные, дремучие, снег да морозы, ледяные скалы. Все население помогало походу. Сотни людей рубили нам дорогу в тайге. А уж ближе к перевалу рубили лес мы сами, своими силами. И тан почти двести верст! Подумать только - голодные, в лютый холод и пургу прошли целым отрядом возле самой горы Сабля, на которую и сейчас глянуть страшно! Да еще пушну тащили с собой, пулеметы и сено для лошадей, а следом, кроме того, шли восемьсот подвод крестьянских - за хлебом...

Весь край жил надеждой на нашу удачу. Народ не только дорогу отряду и обозам рубил - люди последнего коня отдавали, оленей пытались приспособить, чтобы вывозить хлеб. А мы в снегу ночевали, мерзли ужасно. Никто до нас не ходил такой массой через Приполярный Урал. Свалились мы тогда белым как снег на голову. Тут и произошел бой, прямо в тайге, у деревни Щекурьи.

В телеграмме из Щугора 27 ноября 1918 года сообщалось: