Репетиции «Кремлевских курантов» начались накануне войны. В эвакуации мы продолжали работу. Премьера состоялась 21 июня 1942 года в Москве. В следующем году мне было присвоено звание народного артиста РСФСР.

Делали мы, конечно, свое дело и во время войны. Людям нужен, был театр и в эти суровые годы. Но все равно что-то ныло в душе оттого, что я, здоровый мужчина, сижу в тылу. Помню, как однажды, после спектакля «Кремлевские куранты», я случайно услышал слова какого-то солдата: «Теперь, когда увидел Ленина, как-то уверенней на фронт идти». Вот тогда я по-настоящему почувствовал свою необходимость. Выходит, что недаром прошла долгая, кропотливая работа над образом Ленина.

Тут, конечно, большую помощь оказал Немирович-Данченко. Он был требовательный и взыскательный режиссер. Но в то же время прекрасно чувствовал и понимал актера. Он не только вел или, как бывает, тащил актера за своим режиссерским планом, но и сам шел за ним, доверял актерскому чутью и интуиции. Не помню, чтобы когда-нибудь во время нашей с ним работы возникала во мне обида или боль. А ведь это бывает не так уж часто...

Театр всегда был моим основным делом, но я не мог остаться безучастным и к кино. Правда, сам я ролей в фильмах не искал, но никогда от них не отказывался. Однако думаю, что кино пришло в мою жизнь немного поздновато: основная часть сил и времени была отдана театру, и моя актерская техника строилась в соответствии с особенностями театрального искусства, а не кинематографа. Конечно, сниматься было чрезвычайно интересно, открывались новые возможности актерского мастерства. Но не думаю, что здесь я сделал то, < что мог бы, сложись как-нибудь по-иному моя встреча с кино.

Очень люблю работу на радио. Убедить слушателя словом, интонацией, вздохом, ритмом речи очень нелегко, и этого я старался добиваться.

Вообще спектакль я скорее воспринимаю на слух. Чуточку фальшивое звучание – это для меня верный признак неверной работы. Актеры в спектакле – как музыканты в оркестре, у каждого своя партия в общем звучании. Только правильно найдя свое место в нем, твердо уяснив себе, когда ты должен солировать, а когда уступить место партнеру, только тогда можно правильно сыграть свою роль, ведь актеры в спектакле – это всегда ансамбль.

Однако невозможно четко определить какой-то один, неизменный метод работы над ролью. Каждый раз, чтобы дойти до сути образа, представить его себе как реального человека, которого знаешь досконально – все его привычки, повадки, внутреннюю логику существования, – приходится начинать все словно бы впервые. В одних случаях пользуешься главным образом собственным жизненным опытом, тем, что видел сам, о чем имеешь самое непосредственное представление. В других случаях полагаешься больше на интуицию и воображение. И тогда сквозь «магический кристалл», о котором писал Пушкин, начинаешь различать черты незнакомого тебе ранее человека, образ которого предстоит создать на сцене. В этом прозрении помогает самое разное. Однажды во время работы над образом патриарха из «Бориса Годунова» я зашел в Третьяковскую галерею. Бродя по ее залам, оказался вдруг перед картинами Нестерова. В них была та атмосфера, тот дух Древней Руси, которым я должен был наполнить свой образ. Они мне несказанно помогли в этой работе.

Самыми большими помощниками были мне всегда интуиция, сердце и фантазия. Как они делают свое дело – объяснить, вероятно, невозможно: слова туг могут лишь запутать или даже ненароком налгать. Поэтому научить, как быть актером, нельзя. Можно подсказать, помочь ученикам раскрыть в себе своих «помощников», дать определенные навыки актерской техники. Но создать из человека актера невозможно. Им надо родиться. А раз уж родился актером, то твоя судьба определена. Какие бы обстоятельства ни гнали тебя от театра, в конце концов судьба все равно к нему приведет. И жизнь моя – тому подтверждение.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.