Эта встреча со Степаном Ильичом для меня не была неожиданной. Ничего не зная о нём лет пять, я никогда не сомневался, что встречу его где - нибудь в Арктике. И вот, едва лишь наша «Каталина», заглушив моторы, причалила к бую одного из северных портов, как от берега отделилась лёгонькая шлюпка и, журча моторчиком, побежала к нам. Ещё не различая лица рулевого, я подумал, что это Степан Ильич: так чиста и изящна была шлюпка, так безотказно запустился и ровно работал моторчик. Ну, конечно, на руле сидел именно он, в неизменной своей засаленной фуражке, комбинезоне и с пятном мазута на щеке, которое от его привычки потирать себе щёку постоянно приходилось на одно и то же место.

Встреча была сердечной. Прежнее наше знакомство давало нам право называть себя друзьями и дорожить этой мужской дружбой, родящейся лишь там, где каждый из нас показал перед лицам неотвратимых обстоятельств свою, как говорил Степан Ильич, «серёдку».

Степан Ильич работал здесь механиком. Его неутомимое трудолюбие обеспечивало зимовке, где он служил, бесперебойную работу силового хозяйства. Механик, слесарь, столяр, печник, такелажник, электрик, он один заменял людей десяти специальностей. Часы Степан Ильич чинил всей Арктике: после его проезда в комнатах зимовщиков дружно тикали возрождённые будильники, «ходики», «омеги» и «монеры». Его умелые руки и бескорыстное сердце снискали ему добрую славу на зимовках.

- Закурим, Степан Ильич, - предложил я, усевшись на лежащую у берега бочку.

Неожиданным образом папироса, предложенная ему мною, помогла мне узнать ещё один эпизод из жизни Степана Ильича, эпизод, который без этой папиросы наверняка был бы сообщён им в нескольких скупых словах: «Да, тонул. Ну, жив остался, ничего», - или что - нибудь в этом роде.

Усевшись на соседнюю бочку, Степан Ильич взял папиросу, помял её в пальцах и вслух прочёл надпись на мундштуке:

- «Катюша». Ява. Москва». Да, «Катюша», - улыбнулся он. - Хорошая марка! Почему - то их нам не завозят, последнюю пачку выкурил на «Новоземельце».

- Ты был на «Новоземельце»? - заинтересовался я. - Когда его потопили?

- Как раз попал. А ведь, верно, мы с тобой давно не видались, если ты про это не знаешь: я - то уж забывать начал.

- Ты про «Катюшу», про «Катюшу» расскажи, - вмешался метеоролог, подсевший к нам.

- Да что про «Катюшу»! - отмахнулся было Степан Ильич, но мы насели на него, и с дополнениями метеоролога, тоже бывшего на «Новоземельце» вместе со Степаном Ильичом, я услышал этот рассказ.

«Новоземелец» шёл с грузом муки в Диксон. На борту были и пассажиры, направлявшиеся на разные зимовки. Плавание протекало спокойно. Скоро ожидалось Карское море, и надежда на благополучное плавание крепла.

Крик вахтенного с полубака: «Перископ слева по курсу!» - застал пассажиров врасплох. Военная команда судна стала к орудиям. Старпом и боцман, унимая начавшуюся среди пассажиров панику, выдворили всех в твиндек. Загремели выстрелы пушек, но немец успел уже выпустить две торпеды. Одна, оставляя на волнах пузыристый след, прошла сзади увернувшегося парохода, но другая всё же попала в борт под вторым трюмом. Тяжкий удар взрыва потряс пароход - погас свет, и едкий дым взрывчатки и мучная пыль наполнили помещения.

Люди кинулись к трапу, на палубу. Дверь наверху распахнулась, и в светлом прямоугольнике появилась фигура матроса с винтовкой в руках.

- Женщины и дети выходят первыми! - крикнул он.

На палубе грохотали лебёдки. Используя последний пар, там спускали за борт моторный катер и ёлу, предназначавшиеся одной из зимовок. С железным громом скользнули из своих гнёзд за борт спасательные плоты; визжали тали спасательных вельботов.

Корабль оседал медленно. Размётанная взрывом мука завалила пробоину, замедлив приток воды. Одна за другой отваливали от борта шлюпки, наполненные людьми. Степан Ильич, как человек пожилой, попал в вельбот с частью женщин. Шлюпки, таща на буксире плоты, медленно отгребали от тонущего судна.

Только большой железный катер, в который, как в самый надёжный, усадили женщин с детьми, ещё покачивался у парохода. На катере не запускался давно бездействовавший,

застывший мотор, и несколько матросов с шестами и досками старались отгрести от судна. Вдруг единодушный крик ужаса вырвался у женщин.

Впереди, в расстоянии всего трёхсот - четырёхсот метров, всплыла чёрная туша подводной лодки. Из люка выскочили немцы и забегали около пушки, снимая чехол. Очевидно, желая ускорить потопление, они решили расстрелять судно артиллерийским огнём.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.