Никто, однако, не знал меры фашистской подлости: пушка грянула, и первый же снаряд ударил по катеру. Хобот немецкого орудия уже поворачивался в сторону уходивших шлюпок, но в эту минуту с палубы тонущего судна прогремела трёхдюймовка. Один из матросов катера, сброшенный в воду разрывом снаряда, с ловкостью, присущей только морякам, вскарабкался на уже низко осевшую палубу корабля и, подбежав к заряженной пушке, навёл её и выстрелил. Снаряд срикошетил от воды перед самой лодкой; насмерть перепуганные немцы попрыгали в люк, и лодка тотчас погрузилась, избежав следующего снаряда, вспенившего воду в месте её погружения.

- Один он, один! - воскликнул Степан Ильич. - Эх, жалость какая! Что бы мне, старому дураку, остаться на подмогу!

Последний, общий крик разнёсся над морем. Корабль погрузился, быстро уходили в воду мачты. Стоя в шлюпках и на плотах, моряки, сняв шапки, кричали. Не сразу Степан Ильич понял, что они кричали, а поняв, почувствовал горячий ком в горле и тоже, сорвав с себя фуражку, поднял её высоко над головой. Раскаты этого гневного «Ура - а!» последним приветом, последней данью безвестному герою, исчезнувшему в волнах вместе с кораблём, звучали над свинцовым морем, пока не скрылись под водой верхушки мачт.

Опасаясь, что лодка вновь всплывёт, чтобы потопить оставшихся, капитан приказал шлюпкам разойтись в разные стороны и следовать самостоятельно на юг, к земле. С вельбота, где находился Степан Ильич, скоро потеряли из виду нырявшие в провалах волн остальные шлюпки.

Вельбот был перегружен. Кроме уже находившихся в нём тридцати человек пришлось взять пятерых с плота, шедшего на буксире. Наплывший на осиротевшее море туман окончательно разделил шлюпки. Через несколько часов после гибели корабля вельбот оказался в одиночестве среди необозримой тошной пустыни.

На вельботе был небольшой запас продовольствия, хранившийся в специальной цистерне в носу, анкерок с питьём и шлюпочный компас. С самого начала командовавший вельботом боцман ееёл жёсткие ограничения в выдаче пищи и особенно воды, но всем было ясно, что запасов хватит ненадолго.

Гребли поочереди. Сначала все старались скорей сесть за вёсла, чтобы согреться работой. Но прошли сутки, вторые - помощи не было, и земля не показывалась на горизонте,

а на голодном пайке силы людей быстро истощались.

Гребцов становилось всё меньше. На третьи сутки умерла одна из женщин. В тяжёлом молчании труп был опущен за борт.

Промокшие от заплёскивавших через борт воли, замёрзшие и голодные, люди стойко боролись с невзгодами.

На пятый день поднялся шторм. Плотный ветер вздыбил водную поверхность, срывая гребни волн, разнося их над морем космами водяной пыли.

Огромные валы вздымали вельбот на гребень, окутывая его шипящей пеной. Вельбот поминутно заливало, и лишь воздушные баки держали его на поверхности.

В воздухе появились буревестники, но они скоро отстали, не находя себе пищи около бедствующих. Их появление никого не обнадёжило: эти сильные птицы залетают на сотни километров от земли.

Шторм длился больше суток.

Надежды добраться до берега было мало. «Новоземелец» шёл не обычным путём, по которому можно было ожидать встречи с другими кораблями, и ко времени потопления он находился далеко от земли. Тем не менее Степан Ильич не верил в свою близкую смерть, и его неистребимый оптимизм поддерживал остальных.

И вот Степан Ильич подобрал в море окурок. «Катюша». Ява. Москва», - прочёл он на мундштуке.

- Товарищи! - воскликнул Степан Ильич. - Товарищи, смотрите, окурок. Земля близко: с земли окурок. Давайте ещё немного подержимся. Не может быть, чтобы окурок долю плавал, он бы утонул.

Люди оживились. Всем захотелось посмотреть окурок, эту неверную весть о желанной земле. Раскисшая бумажная трубочка пошла по рукам, и странно, но ласковое это имя «Катюша» надпись на мундштуке - показалось веем добрым знаком, родным приветом с далёкой земли. Она напомнила примирившимся со смертью людям, что за хмурыми тучами сверкает золотое солнце, что их может ожидать большая и радостная жизнь, что за жизнь нужно бороться. К тому же налетел снежный буран.

Крупные мокрые хлопья снега густо облепили одежду и вельбот. Сгребая снег, люди добыли немного пресной воды и отчасти утолили сжигавшую их жажду.

- Гляди, боцман, - прошептал Степан Ильич на ухо помору, - жить люди захотели. Этак и выберемся, а?

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.