Каторжники новой Каледонии

Не стоит только торопиться.

Когда транспорт каторжан прибыл в мертвящий своей мрачностью Порт - де - Франс, Мариус иронически приветствовал его и следующими словами:

- Порт - де - Франс. Несколько лет остановки. Едущим в ссылку - пересадка. И как мне пришло в голову назвать эту дрянь Порт - де - Франс! Дикий ужас! Было бы остроумнее сказать: Вне Франции.

И так как Жан Пиу улыбнулся только углом рта, Мариус сделал гримасу.

Потом они посмотрели друг на друга глазами, полными слез, хорошо чувствуя, что веселость их напускная. Но все же она была лучшим лекарством для них сейчас; и, в то время, как Жан провел обшлагом по щеке, Мариус быстро тряхнул носом, откуда скатилась слеза, а потом они сделали пируэт, взявшись под руки, и пошли твердым шагом по пристани, напевая куплет парижской песенки.

На другой день они были определены под номерами 377 и 378.

Излишне рассказывать о первом годе их ссылки. Представьте себе обыкновенную каторгу с ее регулярными работами, тюремной пищей, суровой дисциплиной, угрожающей плеткой и вы будете иметь представление о режиме, которому подчинены приезжающие туда осужденные из разряда опасных преступников. Политические ссыльные принадлежат к этому разряду. Нужен известный срок непрерывно отличного поведения и усердной работы, чтобы перейти последовательно из 4 - го класса в 3 - й и так далее. 4 - й класс - это каторга, каторга на скалистом, безводном и безлюдном острове, где всякое бегство безнадежно. Тулон на коралловом рифе в открытом море.

3 - й класс - это каторга на обитаемом острове, более мягкая, более здоровая, где люди находятся в среде себе подобных, а не посреди океана. 2 - й класс образуется из каторжников, которые могут свободно уже работать и только их образ жизни находится под постоянным надзором. Наконец, каторжники 1 - го разряда это уже настоящие колонисты. Но до этого разряда политические ссыльные почти никогда не доходят.

Самым тяжелым для двух друзей было начало этого ужасного плена. Воспоминание о прежней свободе, которой они наслаждались всю жизнь, не давало им покоя. Из памяти нельзя было выкинуть аромата Парижа, духа свобод, которым они уже дышали, который они любили до обожания, как мать. Они вспоминали героические дни коммуны, когда впервые узнали в себе людей. Они вспоминали Париж во всех подробностях, с бытовыми мелочами, с его серенькой природой, вплоть до дождей и грязи, по которой шлепают в милых их сердцу предместьях.

Первые три месяца были невыносимы. Жан умер бы без Мариуса. Его сильная натура сломилась бы под тяжестью тоски и воспоминаний. Но клоун умел вышучивать их тяжелое положение и смягчать этим яд воспоминаний.

Он изобретал остроумные парадоксы:

- Видишь ли, - говаривал он, - печалиться хорошо счастливым, - это их развлекает. Но нам не рука к этому прислушиваться, надо другие дела делать.

После острот лучшим утешением их была работа. Они научились понимать, что, работая, они сохранят здоровье и приобретут хоть кусочек свободы. Эти мысли, деятельная жизнь, дружба, соединяющая их, выработанная ими привычка делиться всеми радостями и невзгодами, сделали им более сносными 'вторые три месяца поселения на каторге. Их прекрасное поведение, их усердие, находчивость в затруднительных случаях, энергия одного и благодушие другого, - все это было отмечено. Жизнерадостность их была тоже очень важная точка опоры: она подбадривала всех остальных. Словом, к концу первого года №№ 377 и 378, хотя и политические осужденные, были переведены во 2 - й разряд.

Они получили участок земли для обработки в маленьком предместья, недалеко от Порт - де - Франс, и были помещены под наблюдение надзирателя Барбеллеса.

Это был бывший моряк, старик крутого нрава, который жестоко обращался с людьми, но который сам был в руках своей дочери Жанны. Малютка, как он ее называл, была воспитана у тетки в Париже и старик вызвал ее к себе после смерти родственницы. Положение его в данное время было определенно. Он надеялся в ближайшем будущем сменить свои серебряные с красным эполеты на офицерские погоны, а так как родных у него во Франции больше уже не было, - он хотел окончательно основаться в Порт - де - Франс, чтобы здесь поместить выгоднее свою будущую пенсию после отставки.

Что же касается малютки, то современен забудется, что ее отец был смотрителем каторжной тюрьмы, и она, в конце концов, может выйти замуж за какого - нибудь приказчика с торгового парохода или за разбогатевшего колониста.

Пока что, она была сущим провидением для ссыльных, так как смягчала, насколько возможно, жестокость своего отца. Все любили ее. Это была миловидная, высокая девушка, уже женщина по годам, так как ей было около двадцати пяти лет, но настоящий ребенок по веселости характера. Белокурая, стройная, с приятным, но заурядным лицом, она слыла за красавицу в маленьком мирке смотрителей, ссыльных и каторжан. Как - то утром Барбеллес ей сказал:

- Детка, прилетят две новых птицы в твою клетку. Ты можешь приготовить им конопляного семени, но не будь слишком добра. Это порядочные шельмы, за которыми нужен глаз да глаз.

- А что они сделали?

- О, мерзкие коммунары, которые к тому же оскорбили военный суд. Хотя по своему поведению они и перешли во второй разряд, а все - таки это опасные преступники.