* * *

Рудничная нарядная! Кто из шахтёров равнодушно переступит её порог? Полуденное солнце проникает через застеклённую крышу, и прозрачные, жаркие колонны света теснятся в зале. Смена наготове. Серый брезент спецовок с их скупыми, строгими складками облегает плечи собравшихся, и оттого фигуры шахтёров кажутся монументальными, как бы шагнувшими с постаментов. Говор, смех, восклицания вырываются в широко распахнутые окна. Но донецким ласточкам привычен этот шум, и в трепетном, скользящем полёте круг за кругом описывают они под высокими сводами, провожая шахтёров в забои.

Шумела нарядная Первомайская. Присланный Дворцом культуры баянист прервал своё выступление и теперь сидел на сцене чуть в стороне с баяном на коленях, так и не собрав его, словно дожидаясь, пока вызреет в мехах новая песня. Скирда прочёл письмо.

- В Днепропетровске ждут ответа, товарищи. Упрекают нас поделом, - сказал он. - Видите, сотни людей подписались. Кому поручим ответить? Говорите.

И тогда в дальнем углу нарядной поднял руку Касьян:

- Я предлагаю поручить Данилову.

Данилов, сидевший на передней скамье, вздрогнул, обернулся: не шутит ли Касьян? Но нет, он стоял в дальнем углу нарядной, спокойный, деловитый, и так же спокойно и деловито прозвучали его слова, но если бы был кто-нибудь рядом с ним, увидел бы в глазах бригадира с трудом затаённую лукавую усмешку.

- Дайте мне слово! - поднялась со скамьи и выкрикнула Вера Звонкая. - По-моему, надо, чтобы и насыпщицы подумали над этим письмом. Я предлагаю ещё Любу Клочкову и Нюру Фёдорову.

Вера назвала имена насыпщиц с пятого участка и села, уступив слово Косте Липшею.

- А о крепильщиках забыли? Пусть вместе соберутся, обсудят. Предлагаю Цыганкова, Доброхотова, Мамзенко...

Выступили также Тиводор, Примак. Они назвали ещё нескольких забойщиков с пятого.

Шумно плеснулся в окна голос гудка. Время спускаться смене. Шахтёры заспешили к дверям. Смеющимися глазами Касьян смотрел, как, стараясь смешаться вместе со всеми, направлялись к выходу забойщики бригады Данилова, молчаливые, насупленные.

Нелегко писалось это письмо, нелегко. День за днём складывалось слово к слову, строка к строке. Пришлось не раз Данилову приходить на участок Касьяна и смотреть, как рушится вниз под точными движениями отбойных молотков уголь, крупный, отборно-чистый, словно каждый кусок его был нежно обласкан умелыми, ладными руками. Пришлось и насыпщицам с пятого участка придти в штрек к Вере Звонкой, чтобы и она подсказала им нужное слово к письму.

А затем подошло время выборочной пробы. Вагонетку угля, выданного с пятого участка, высыпали, разделили пополам, потом снова пополам, перелопатили и опять-таки отобрали половину. Так делали до тех пор, пока делимая половина составила маленькую кучку угля, достаточную для того, чтобы наполнить ею небольшой ящик. Его и понесла отборщица проб в лабораторию.

Начальник лаборатории сделал анализ и развёл руками.

- Да ты что мне принесла? - начал было отчитывать он отборщицу проб. - О чём задумалась, что всё перепутала? Это же уголь с касьяновского участка, глянь на анализ!

- С пятого, честное слово, с пятого, - уверяла отборщица.

«Как же так, а марка касьяновская!» - недоумевал начальник лаборатории, пока вторичный анализ не подтвердил прежних цифр.

С тех пор и повелось на Первомайской шахте уголь лучших сортов звать касьяновской маркой. Говорят, что она и на соседней шахте появилась. Так касьяновская бригада поставила свою печатку на каждом куске угля. И теперь выходит, что ошибся Скирда, когда говорил, что в шахтёрском деле это невозможно.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.