Кассир

- Отступай к западной проходной, - приказал он Филюкину и бахнул из винтовки неизвестно куда.

«Дурак! - решил кассир. - В войну играет».

Но Марьин в войну не играл, Филюкин понял это, когда выкатился из подъезда и едва не наступил на парторга, лежащего поперек дороги. Парторг стрелял из нагана и даже не взглянул на Филюкина. Кассир огляделся, увидел, что на площадь перед проходной въезжают мотоциклы, и побежал вдоль забора к противоположным воротам. У проходной враз ударили несколько пулеметов, и кто - то закричал длинно и тонко.

Впереди Филюкина отступал шофер с полуторки Степанов, мужик тяжелый и волосатый. Он был без оружия и скоро задохнулся. Кассир настиг его за углом цеха и упал рядом. Степанов хрипел и плевался вязкой слюной.

- По домам надо разбегаться, немцы станцию взяли, - сообщил он Филюкину, но того в данный момент этот вопрос не интересовал.

- Распишись! - сказал Филюкин и подал карандаш шоферу, опасаясь, как бы тот не надумал бежать с карандашом. Он сунул шоферу деньги и побежал дальше, чтобы поспеть перехватить у западной проходной остальных.

«Мало ли что - станцию заняли, - размышлял он. - Хоть на поезде, хоть пешком - без денег много не отступишь...»

Рабочие перебегали в глубь завода, отстреливаясь, хотя немцы за проходную входить не решались, а палили по заводу прямо с площади. Толку от этого было немного, а шум был. Филюкин стоял за каменным углом и старался по шуму определить, как идет бой.

Минут через пять к нему присоединились восемь или десять рабочих, и он немедленно выдал им деньги, потому что война войной, а ведомость должна быть закрыта.

Подбежали парторг, Марьин и красноармеец с пулеметом, другого убили.

- Все! - закричал Марьин. - Недолго мучилась старушка!

По всему городу шла стрельба, и ничего нельзя было понять. Тишина стояла только в одной стороне - за старой железнодорожной веткой, которая шла от завода к щебеночным карьерам. Этой веткой пользовались, когда строили завод.

- Отходить к карьерам, за ними дорога! - приказал парторг и с сомнением посмотрел на Филюкина.

Филюкин дал парторгу расписаться и спросил, где остальные.

- Разбежались, должно быть, по домам, - ответил парторг и понюхал простреленную руку; из нее капала кровь.

- Отступать надо, - сказал красноармеец, стукнул о рельсы ненужный пулемет и полез с насыпи. - Дорогу перережу.

Филюкин подумал и отстал потихоньку от всех, чтобы не мешать отступлению. Он решил потолкаться пока у насыпи на случай, если кто остался на заводе и будет пробегать мимо. Филюкин лег в репьях, достал ведомость и пересчитал деньги, он не любил работать вполруки.

Репьи были густые, с широкими лопухами, Филюкина ниоткуда не было видно, и если бы не сырость, было бы вовсе хорошо. Филюкин лежал тихо и недвижно, наблюдая за видимой частью завода. Об ушедших он не печалился: деньги они получили.

Немцы постреляли издали по заводу, посовещались и решили обследовать территорию. Филюкин видел, как они, выставив вперед автоматы, осторожно прошли проходную и рассыпались на группы. В путанице строений он скоро перестал их различать, но слышал хорошо. Прочесав завод, немцы уехали.

Филюкин полежал еще с полчаса, но никто больше из завода не выходил, и кассир решил идти в город. Городок был небольшой, Филюкин знал, где живут не получившие деньги рабочие, и надеялся застать их дома.