Совсем растерялся Прокоп.
- Когда разговор-то был?
- Вчера утром.
Над рекой, клубясь, тает розоватый туман. В просветах - вода, холодная, прозрачная. Камешки по дну. Светло, как днём.
- Как вы обо мне думаете, Родион Ильич?
- А ты как сам о себе думаешь?
Прокоп на лету поймал хариуса, снял с крючка. Поддел его, скользкого, под жабры. Хариус уставился на Прокопа круглым рыжим глазом.
- Личная жизнь не выходит, товарищ парторг. Был ремесленником, учился - всё правильно получалось. А теперь не получается.
Он бросил рыбу в ведро, вытер пальцы.
- Трудно. Со стороны будто и полный порядок: стахановец, книжки читаю, в театр хожу, нагрузки разные. А бывает, что самому себе в глаза стыдно поглядеть. И не у одного меня так. Вот в нашем доме инженер Бурский живёт. Восемь шахт построил. А дома у них та-акая карусель!
Родион Ильич положил удочку, закурил. Пристально взглянул на Прокопа.
- Да, Это бывает. Ты летучих мышей видел днём? Не видел. Они от света прячутся. Вот так и с пережитками обстоит дело. Их не сразу увидишь. Потому с ними и бороться нелегко, Проша.
Прокопу показалось, что в сощуренных глазах парторга промелькнула суровость. Нет, это только показалось: опять смеются глаза.
- Вот что, Прокоп, давай купаться. Прокоп поежился.
- Зябко.
Но Родион Ильич уже раздевался. Черных с удивлением разглядывал шрамы на крепком теле парторга. До сих пор видел только его ордена.
Холодные брызги обожгли лицо Прокопа Родион Ильич плыл короткими сажёнками, течение быстро несло его к песчаной косе, поблескивающей на солнце.
- Холодно?
- Не о-очень!
Прокоп стал быстро раздеваться.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.