Иван Иванович

Михаил Петров| опубликовано в номере №1289, февраль 1981
  • В закладки
  • Вставить в блог

Литература и жизнь – уроки молодым. Проблемы и конфликты в произведениях литературы как отражение объективных экономических и социально-психологических процессов с точки зрения экономиста и социолога

Михаил Петров заведует литературной частью Калининского ТЮЗа. Очерки молодого писателя часто появляются в газетах и журналах, он участник зонального совещания молодых литераторов Нечерноземья в Костроме.

За горами, за долами

Живет Иван Иванович Смирнов за горами, за долами, за широкими лесами, недалеко от истока Волги. Древние греки те горы называли Будинскими, русские летописцы те леса называли Оковским лесом, а коли вам сегодня доведется поехать туда, берите билет на поезд Москва – Осташков до станции Пено. А от Пено до деревни Ивана Ивановича рукой подать – километров пятьдесят. Если удастся втиснуться в автобус, за красотами валдайскими и не заметите, как доехали. Дорога идет по лесам, по холмам, берегами рек и озер. Озер тут не счесть. Не успеешь одному подивиться, сквозь темную хвою другое светится. А названия какие: Светлое, Черное, Видбинское...

Иван Иванович заведует сельским Домом культуры, в недавнем прошлом обыкновенным сельским клубом. Нечасто встретишь молодого мужчину, который нашел бы свое призвание в сельском клубе. А Иван Иванович работает на этой должности без малого пятнадцать лет. Как после службы в армии принял клуб, так и работает. И профессии менять не собирается.

Живет Иван Иванович в полутора километрах от Ворошилова, в деревеньке Малые Переволоки. Под столетними дубами стоит дом его, окна – на озеро. То нежно-голубое, то малиновое, с поволокой туманов, то блескучее и живое, как ртуть, то стальное, суровое, то черное и грозное, озеро Видбинское будто зеркало души здешнего края: чуть изменилась погода – дохнул ветерок или пал туман – озеро уже отразило перемену. Связь человека и озера здесь самая непосредственная. Нежной, тихой водой поливают огороды, зачерпывая ее с мостков, ласковую, животворную, и несут на коромыслах, роняя в прибрежные травы; в малиновой рыбу удят; на черную с тревогой поглядывают. «Ну, разгулялось. Хотела за водой сходить, схожу завтра, пускай поутихнет». И мнится: напейся из этакой стихии, глотни от черной волны – сам разгуляешься не хуже озера. А Иван Иванович смеется: волна воду у берегов перебаламутила, как же ее, мутную, пить?

За пятнадцать лет слава о Ворошиловском сельском Доме культуры и его заведующем шагнула далеко за пределы Пеновского района. Здесь лучший в районе народный хор, лучшая агитбригада, лучшая комната боевой славы, лучший совет клуба. Правда, за эти годы скромный сельский клуб превратился в Дом культуры, а Иван Иванович попутно стал еще и директором сельского краеведческого музея, который он сам же за эти годы собрал. И какой музей! Коллекции редких монет, документы истории, иконы, старинные книги, предметы быта – сотни экспонатов, собранных Смирновым в родной округе. Музей занимает сегодня оба этажа бывшей дачи лесопромышленника Линина, его посещают тысячи посетителей в год. (Недавно приветствовали тридцатитысячного посетителя.) А Ивану Ивановичу все мало. Задумал посиделки в деревне возродить. И возродил.

Таков Иван Иванович.

Приезжаю я как-то к нему осенью, а он копает в огороде картошку. Вилами. Это в то время, как вся деревня роется в земле копылами – орудиями труда, похожими на примитивную мотыгу. Кто жил в деревне, знает, как консервативна она в отношении хозяйственных дел. Коли повелось от дедов и прадедов копать картошку копылом – и будут копать копылом, хоть работать им тяжело и неудобно, а главное, малопроизводительно. Иван Иванович взял и сменил копыл на вилы. Теперь уверяет всех, что это быстрее, легче и картошки режется меньше, чем при копке копылом. Деревня пока приглядывается к новшеству, хмыкает, задирает новатора, а Иван Иванович копает себе невозмутимо, и я уверен: года через два-три копыл займет место в краеведческом музее.

Он знает самые сокровенные потребности крестьянина, все его думки, все: из-за чего тому не спится, что его заботит. Он знает это потому, что сам живет одной с ними жизнью. И у него хворает свинья, и он бежит в ночь, в полночь к ветфельдшеру, просит ее христом-богом, чтобы поделала болезной уколы, подняла на ноги; и у него огурцы требуют поливки, и картошку поражают болезни, и ему нужны на зиму дрова и сено...

Только не погрязает Иван Иванович во всем этом. После трудов праведных умоется чистой озерной водой, причешется, наденет белоснежную водолазку, отутюженные брюки, модные туфли и превратится из Ванюшки, как его называет мать, в Ивана Ивановича. И всякий раз Александра Михайловна отметит это превращение тем, что обратится к нему по имени-отчеству:

– Ты сегодня хлеба не покупай, Иван Иванович. Наверное, нелегко даются ему эти превращения.

Недаром Александра Михайловна сказала мне с грустью:

– Вот умру – бросит он дом и огород. Из-за меня все держит. Меня жалеет. А у самого здоровье неважное. Особенно после операции.

Иван Иванович неизменно приветлив, сердечен и не подвержен греху уныния. Случилась беда – сгорел по халатности киномеханика Дом культуры. Ну, думаю, худо Ивану Ивановичу – ни посиделок не провести, ни порепетировать. Являюсь к нему с утешением.

– Как же, – говорю, – ты свои посиделки проводить будешь?

А он мне:

– А так же, как и проводили. В школе, в спортзале.

А ведь, кажется, какой простор для того, чтобы напустить на себя печаль, запустить работу, разбередить себе душу! Главное, ни у кого рука не подымется осудить, – клуба-то нет, сгорел.

Свет незакатный

Из детского увлечения Ванюши Смирнова родился Ворошиловский краеведческий музей. Хотя удивительно ли, что детские страсти в дело жизни перерастают? Мальчишкой увлекся Иван Иванович собирательством «царских» монет. Позеленевшая от времени денежка, за которую в сельмаге и коробка спичек не давали, обладала волшебной силой. Стоило разжать кулак и показать деду или бабушке, как лица их преображались и начинался рассказ о былом, стародавнем. Дедка с бабкой принимались спорить, перебивать друг друга. Дед хорохорился, вспоминал о германской, бабушка молодела лицом и вспоминала о ярмарках. Говорили незнакомые слова: «бумазея», «кашемир», «лампасеты», «фамильный чай», называли незнакомые фамилии и имена – генерал Брусилов, Столыпин, Петька Дериглазов. На денежку можно было «купить» рассказ о свадебном обряде или о толстой барыне, супруге местного воротилы – лесопромышленника Линина.

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.



Виджет Архива Смены

в этом номере

Два крыла, поднимающие ввысь

Литература и жизнь – уроки молодым. Размышления по поводу одной не совсем обычной читательской конференции

Конфликт

О земле