История их любви

Василий Ажаев| опубликовано в номере №662, декабрь 1954
  • В закладки
  • Вставить в блог

В день отъезда в часть Дубровин проснулся очень рано. Ночью прошла шумная гроза с блистанием молний, с громом, сотрясавшим окрестности. Лежа на спине, он смотрел в окно и думал о том, как хороша бывает природа после грозы. Свежий, кружащий голову воздух вливался в окна.

Володя быстро оделся и пошел прощаться с заветными местами. Собираясь в новый поход, как он мог знать: вернется ли обратно?

Над рекой поднимались легчайшие туманы, будто серебряные одежды ночных духов, испугавшихся утреннего солнца. А оно светило, величаво поднимаясь над лесом. Сопки на мгновение стали ярко - малиновыми на вершинах, потом сразу поголубели.

Увлажненными глазами озирал Дубровин освеженную и словно умытую тайгу. На душе у него было нестерпимо грустно. Это душевное беспокойство - едва ли не самое возвышающее душу из всех человеческих чувств - неизменно являлось к нему теперь, когда он оставался один.

Его потянуло к реке, которая была столь зеркально - спокойной, что казалась остановившейся. Тут, на отлогом берегу, росло особенно много диких роз. Он долго смотрел на кусты, трогал розовые лепестки, осыпавшиеся на землю от его прикосновения...

Володя вернулся в лабораторию и, стараясь остаться незамеченным, взял лопату и снова пошел к реке. Неподалеку от огромной березы он спустился с отлогого берега к воде и стал снимать лопатой чуть заметный холмик из дерна и земли. Все тут, оказалось, переплели корни, и ему пришлось разрубать их. Наконец он добрался до тройного настила из досок и разобрал этот настил. Перед ним открылся глубокий колодец, откуда пахнуло холодом.

Внутрь уходил трос, подвязанный к корневищу, протянувшемуся к колодцу от большой березы. Дубровин схватился за обледеневший трос и стал осторожно тащить его. Что - то очень тяжелое висело на тросе в колодце. Одному было почти не под силу поднять груз, но Володя не хотел отказаться от своей затеи. Трижды он брался за трос и трижды отступался, ободрав до крови руки. Все - таки ему удалось довести дело до конца. Он вытащил я положил на траву большой, правильной кубической формы кусок прозрачного льда, и теперь уже не мог оторвать от него глаз: во льду цвел, рдел и словно бы излучал свой пряный запах розовый куст. Казалось, он тянулся к свету и солнцу каждой своей веткой, каждым лепестком.

Затуманенные глаза Володи увидели в прозрачном куске льда сквозь тысячу четыреста военных дней то, что теперь должно было навсегда остаться в ледяном оцепенении.

Вот в такой же летний день, полный тепла, солнца и буйного цветения роз вокруг, Шуре пришла в голову мысль: впаять в лед куст роз и опустить его в заброшенный колодец, где прежде они вели наблюдение за мощной ледяной линзой, пролегавшей под берегом реки. Сначала это походило на детскую забаву, однако, когда Володя опустил розовый куст в большой бак с водой, заморозил воду и розы оказались во льду и они вдвоем принесли этот кусок льда сюда, Шура увидела в этом более глубокий смысл.

- Пусть эти розы будут, не увядая, вечными, как наша любовь, - сказала она серьезно. - Изредка мы будем извлекать этот лед из колодца и проверять цела ли, не завяла ли наша любовь.

Володя пристроил ледяной куб в деревянную рамку, обвязал тросом и хотел опускать вниз, но она удержала его за руку:

- Подожди, дай полюбоваться! Видишь, как красиво это кажется во льду, не оторвешься! Ну, теперь опускай, а то лед тает, - она засмеялась, - и убывает наша любовь...

Шура, помогая Володе опускать груз в колодец, обнимала его за шею и заглядывала в глаза.

- Помнишь историю Меншикова? - спросила она.

Шуре вспомнился вчерашний рассказ Сергея Кузьмича о том, что тело сподвижника Петра Первого, Меншикова, похороненное в Сибири на Оби и вырытое почти через сто лет, оказалось нетленным.

- Ты знаешь, - продолжала Шура. - Людей надо было бы хоронить в вечную мерзлоту. Когда - нибудь наука научится ведь воскрешать умерших, как отец сумел воскресить этих ракообразных, пролежавших в вечной мерзлоте тысячи лет! Наверное, только не всех людей надо будет воскрешать...

Володя пожал плечами и улыбнулся: необычной была мысль об всем этом для них, полных здоровья в жизни.

- Но ты не смейся, - закрыла она его губы своей мягкой розовой ладонью. - Разве не интересно было бы воскреснуть через сколько - то лет и взглянуть на коммунизм, на жизнь наших потомков? Ведь нас с тобой стоит воскрешать, правда?

- Правда! - согласился он, улыбаясь. - Но хорошо, что нет нужды воскрешать ни тебя, ни меня. Давай жить по сто лет, а потом будет видно.

Они посидели у реки, обнявшись, и вскоре отвлеклись от всего того, что относилось ко льду, к холоду, к мерзлоте, к смерти. Жизнь буйствовала вокруг и внутри них!

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 12-м номере читайте о «последнем поэте деревни» Сергее Есенине, о судьбе великой княгини Ольги Александровны Романовой, о трагической судьбе Александра Радищева, о близкой подруге Пушкина и Лермонтова Софье Николаевне Карамзиной о жизни и творчестве замечательного актера Георгия Милляра, новый детектив Георгия  Ланского «Синий лед» и многое другое.



Виджет Архива Смены