В трапезную Гелати с закатом пришла тишина. Под сводами храма угасали фрески. У ограды сидели парни. Целый день они расчищали участок в юго-западном углу двора и только что закончили работу, Еще час, и XII век лишится своих границ — ночь обнимет мир и сотрет черту меж былым и сегодняшним.

Завтра сюда придут поэты... Эти парни опередили их. Они о чем-то говорили, и их негромкая речь напоминала стихи.

Наступало время признаний и откровений, и звезды над Гелати способствовали им.

В такие вот часы встаешь и говоришь

Векам истории и мирозданью...

Завтра в Гелати придут поэты...

...Ему было четыре года, когда его впервые привезли сюда. Шла служба, священник читал по-грузински молитву. Мальчик слушал монотонный речитатив и вдруг начал вторить ему импровизацией: «Крути, крути колесо, чтоб наше дело пошло хорошо...»

Это были первые стихи и первое выступление перед большой аудиторией. Быть может, именно этим и объяснят замысел проведения торжеств, посвященных Маяковскому, — именно в Гелати, близ академии XII века.

Есть, однако, иная закономерность и иная точность в выборе места для праздника поэзии. Гелати, старый и нестареющий друг, стал воплощением не знающего границ времени. Века, история, мироздание — верный масштаб: «Зайдите через тысячу лет...»

А в нескольких километрах отсюда — дом на берегу Ханис-цкали. То самое место, о котором он написал: «Родина — село Багдади...» И небеса, о которых не успел написать.

Ханис-цкали впадает в полноводную Риони и, став ею, уходит дальше, к морю.

Багдадй — начало огромной жизни. Каким притоком вступает он в полноводную реку ее?

В Маяковски я ехал из Вани. Дорога заметно шла вверх, хотя до подъема было еще далеко. Навстречу из дыма туманов выступали лесистые отроги хребтов.

Райкомовский шофер Элгуджа не спешил в наш век. Он весь был в античном мире и рассуждал о нем с отвагой аргонавта. Сенсационные находки археологов в родном райцентре придали Элгудже гордости.

— Не только это, не только, — смеясь, говорил он. — Жаль, коротка дорога, я бы вам все объяснил...

Кое-что он все-таки успел сказать. Я записал его слова вечером, в доме Маяковских. Быть может, запись неточна: другие беседы не то чтобы спорили с мыслью Элгуджи — относили ее за грань репортерской скорописи, к тем минутам, когда будут переделаны все дела и надо наконец решать, что же было главным в минувшем дне.

Когда старая груша у входа во двор стала частью ночи, а кровля — продолжением горы, когда звездное небо раскрылось наглядным к Фламмариону пособием, я вспомнил: «Человек не выбирает место своего рождения. Где родился — там и расти и учись жить. Но ведь очень хочется, чтобы человек был похож на свою родину. Она красива — пусть и он будет красив. Она добра — пусть и ему доброты не занимать... Совпадения не так уж часты. Я не верю ни в бога, ни черта, не знаю, что такое предназначение, но иногда, думая о великих людях, вот к чему прихожу: природа и время словно специально распоряжаются так, чтобы земля была достойной ступающего по ней человека. И человек — земли...»

В сумятице командировочных дел многое казалось главным и существенным.

...Закладка памятника Маяковскому в Тбилиси. Приуроченная к юбилейным торжествам Неделя советской поэзии. Учреждение именной стипендии для студентов филфака Тбилисского университета. Праздник в Гелати...

В Маяковски сотрудники дома-музея формировали новую экспозицию — «Поэт и современность». Учителя школ района готовили викторину. Ребята из райкома комсомола собирали актив и обсуждали план будущих мероприятий.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.