Ждать пришлось полтора месяца. Неизбежно настал момент, когда все лекции были прочитаны, поселковые новости пересказаны, а фильмы прокручены. Тут-то и началась, они поняли, работа, не предусмотренная служебными инструкциями.

Затеяли девчата конкурс на лучшее блюдо из привезенной ими же свежей картошки. Потом взялись на спор испечь древним дедовским способом вкуснейшие лепешки. Помучились – получилось. Потом песни стали вспоминать старые, эвенкийские, вместе с оленеводами разучивать. И так выдумывали без конца.

Хотя, конечно, работу по стойбищу наравне с остальными справляли: дрова рубили, воду из озера таскали, шкуры скребли вместе с бабкой Аграфеной. Но даже в тоскливые минуты помнили, что они двое – агитбригада. Что должны каждый день хоть чем-то радовать людей, к которым забросила их судьба. И, делясь тем, что знают и умеют, Татьяна и Света сами глубже узнавали жизнь оленеводов.

Оказывается, здешний ребенок попадает в стойбище, едва родившись. Палатка становится его яслями, детским садом и родным домом. Первые в жизни шаги он делает по снегу и влюбляется в него навсегда. С младенчества он учится понимать тайгу, доверять ей. А олени... олени ему почти братья. Вон тот, белый как облако, родился на рассвете, мальчик зовет его по имени, знает, как кличут мать-олениху. Позже он познакомится со всем стадом, будет помнить кличку каждого из пятисот своих тонкорогих братьев. Отправляясь с отцом искать заблудившегося олешка, различит следы среди десятков других и, найдя обрывающим свежие побеги ягеля, ласково потреплет его за ухом. А то, совсем как взрослый, присядет на край нарт и будет долго-долго, не отрываясь смотреть на снег.

Странна для непосвященного жизнь людей, кочующих со стадом. Совсем проста, и все же попробуй пойми ее. Угадай, на что откликнется сердце оленевода. (Как-то в Якутске молодой режиссер студенческого театра жаловался, что не слушают их, плохо смотрят спектакли в оленеводческих бригадах. Но аудитория ли была в том виновата?)

Татьяна со Светланой хотели быть понятыми.

Нашел их в пятнадцатом стаде все тот же Геннадий Егоров. Летел с геологами, нырнул на оранжевом своем вертолете за сопку, увидел внизу костры, палатки, оленей. «Ба, а вон и наши девчата...» Девчата увозили с собой массу впечатлений и полезных выводов.

Молодой художник, лауреат республиканской комсомольской премии Юрий Спиридонов рассказывал, что всякий раз, возвращаясь домой к родителям-оленеводам, он ищет глазами гору Харбыл-Хаях. Увидит ее в иллюминаторе, и сердце дрогнет: «Наконец-то дома». Земля предков, на которой родился и вырос, манит до боли знакомыми чертами. Причудливой глыбой камня у подножия сопки, плеском прозрачной воды о берег таежного озера, криком ночной птицы, невидимой из-за пламени костра. И еще песнями своего народа и сказками стариков, тем, что было всегда, существовало помимо воли отдельного человека. Но лишь от самого человека зависит, удержится ли это в памяти его детей и будет ли продолжена традиция рода.

Будущий оленевод, вырастая в тайге, с детства впитывает в себя секреты ремесла, обычаи. Только традиция рода, думается, глубже, и отражается в ней особое ощущение мира.

– Знаете, кто прежде был наиболее ревностным хранителем поэтического и танцевального фольклора в Якутии? Шаман! Да, для нас, материалистов, это фигура одиозная. Насчет общения шамана с духами наука сказала свое слово. Но ведь с точки зрения искусства шаманство было театром одного актера. А все образы в этот «театр» приходили из народной жизни, то есть из жизни оленеводов...

Это уже из беседы с заслуженным артистом Якутской АССР, лауреатом Государственной премии республики Геннадием Баишевым. При подборе репертуара художественный руководитель Государственного ансамбля танца Якутии столкнулся с проблемой: исчезли многие танцы, которые веками передавались по наследству и глубоко проникли в фольклор, стали культурным достоянием народа. Сегодня Баишеву и его коллегам приходится по крохам восстанавливать лучшие образцы этого искусства, искать по селам бывших шаманов, расспрашивать стариков. Самые интересные находки становятся потом танцевальными номерами ансамбля. Кое-что из этого репертуара берут на вооружение и агитбригады, обслуживающие оленеводов.

В Иенгре бывшие шаманы в совхозе теперь работают, за оленями ходят. Вроде Савелия или столетней Меланьи Олесовой. Но, видно, сильна фольклорная традиция, и старожилы здешние, в том числе и Савелий с Меланьей, по сию пору не устали пересказывать легенды и сказки своего народа, не устали выходить на круг в эвенкийской пляске. Настоящий праздник танца, музыки и песни приходит в Иенгру в последнее воскресенье февраля, когда съезжается в поселок на День оленевода из дальних стад молодежь, чтобы показать себя перед младшими братьями, поддержать родителей, не уступить ветеранам. Пожалуй, лишь в тот день и можно увидеть их всех вместе. Потом они снова разъедутся, но на весь год останется у каждого удивительное ощущение народного праздника.

Не эта ли нить привязывает их к своей земле, к ремеслу предков? Нить, любовно сплетенная дедами и отцами, щедрой рукой протянутая новому поколению. Не это ли ощущение единства с землей, с народным духом рождает оптимистический взгляд молодых оленеводов на производственные и бытовые проблемы? Что ж, иной вопрос бывает трудней задать, чем на него ответить...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.