В начале этого года «Смена» (№ 4. 1984 г.) опубликовала диалог критика Евгения Осетрова и поэта Владимира Лазарева «Вернутся ли в песню мелодия и смысл?», в котором авторы затронули ряд важных проблем, касающихся состояния современной песни. Диалог вызвал широкий читательский отклик.

Подводя итоги дискуссии, мы вновь предоставляем слово авторам, начавшим разговор. Несколько слов о них. Евгению Осетрову, писателю широкого диапазона, принадлежат книги «Познание России». «Мир Игоревой песни», роман-исследование «Три жизни Карамзина», «Книги о русской поэзии», «Человек-песня» (о М. В. Исаковском)... Владимир Лазарев – поэт и прозаик, автор книг «Не спят березы», «Врат милосердия», «Тульские истории», «Сокровенная жизнь», «Уроки Василия Жуковского», статей по истории отечественной культуры Его стихи, положенные на музыку, стали известными песнями: «Как не любить мне эту землю», «Березы», «Мои белый город», «Мне приснился шум дождя», «Не остуди свое сердце, сынок», «Шум берез слышу»...

Прежде всего хочется поблагодарить всех, кто отозвался на начатый нами разговор и верно понял его направленность и интонацию: не поучать кого-либо решили мы, затевая беседу на тему «Вернутся ли в песню мелодия и смысл?». Напротив, мы предложили читателям вместе пристально вглядеться в существующую проблему и поразмыслить о некоторых характерных чертах возникновения и бытования современной песни. Поэтому особо благодарны тем, кто не поверху пробежал быстрым взглядом текст нашего диалога, а вчитался в него.

Нельзя не отметить, что разговор, начатый «Сменой», как бы перешагнул границы журнала: наша дискуссия была в разгаре, когда аналогичного характера проблемы так или иначе были затронуты в ряде других журналов и газет

Как и следовало ожидать, почта дискуссии была далеко не однозначной – с полярно противоположными оценками одного и того же явления. Но эта противоположность высказываний – что очень важно! – не определилась разностью возраста пишущих. (К слову сказать, и авторы диалога относятся к людям разных поколений.) Не прочертилась резкая граница между отцами и детьми, между старшими и младшими братьями, между юностью и зрелостью, хотя в письмах некоторых молодых читателей – и надо сказать, со всей прямотой – прозвучал неправомерный мотив полной изоляции их «молодого мира музыки» от музыки даже тридцатилетних, не говоря уже о более старших людях. Причем подчас декларируется изоляция этого «молодого мира» и от классических образцов – как серьезной, так и легкой музыки, без разбору.

Понимают ли авторы такого рода утверждений, что они как бы помещают себя в изолированное пространство, в своеобразную комнату кривых зеркал, зачарованные ликом собственной физической молодости (от 17 до 20 лет)? А дальше что? Разве время стоит на месте? Не успеют они оглянуться, и их самих запишут в «старички» представители новой «новой волны». И придется стоять в растерянности перед жизнью – точно в коротких штанишках – тем, кто сознательно или неосознанно выделяет свою молодость из общей цепи времен. Люди, умудренные житейским опытом, как раз могут отнестись снисходительно к молодым амбициям. Но само движение времени снисхождения не знает.

Серьезной озабоченностью о судьбах входящего в жизнь поколения проникнуты иные письма, поступившие в редакцию «Смены» в связи с нашим выступлением. Останавливает внимание, например, письмо Нины Григорьевны Легковой из города Реутово Московской области. Она пишет не только о необходимости строгого, серьезного воспитания ребенка с первых же его шагов, но и необходимости последовательного переубеждения неправого, незрелого человека. Дело это в высшей степени трудное. Нина Григорьевна пишет о своем восемнадцатилетнем сыне: «Приходится много сил прилагать, убеждая его в существовании хорошей музыки, поэзии, литературы...» Судя по всему, усилия эти не пропадают даром, потому что, очевидно, направлены не на поверхностные морализирования, а на глубокую вспашку души. Успех и в таком случае, очевидно, не всегда гарантирован.

Однако надежда на достижение успеха должна подкрепляться не только словом-наставлением, но и собственным примером, и еще – долговременным вниманием, подчас самоотверженным, к тому, кого хочешь воспитать. Нетерпение, раздражение, волевое запретительство в таком внутрисемейном, если хотите, интимном деле не помощники. Академик Д. С. Лихачев в одной своей статье, говоря о «непременном проведении принципа общения между собой всех членов семьи: и малых, и взрослых, и старых», справедливо заметил: «..Хорошо было бы возродить стародавнюю традицию совместного чтения вслух. Тут дело не в информации, которой у нас сегодня и без того предостаточно. Важно соприкосновение душ членов семьи и непременно в «разновозрастном составе». И сразу же в связи с этим возникает проблема очень «строгого режима» для весьма и весьма активного нашего члена семьи – телевизора, весьма притом говорливого, но глухого «члена семьи», который для многих, увы, стал чуть ли не основным средством познания мира». Далее ученый указывает на развитие лености мысли, на возникновение тяжелых нагрузок на нервную систему при неумеренном пользовании телевизором

В еще большей степени это относится, по мнению специалистов, к «громокипящему» реву магнитофонов, Действие такого звукового напора – доказано – влияет разрушительно на нервно-сосудистую систему на работу сердца, а у молодых людей в первую очередь разрушает способность к сосредоточенности к учебе не только в конкретном, но и в самом широком смысле, – способность к восприятию нового.

Характерно, что именно такой звуковой напор заглушает и связь слов, и мелодический рисунок, делает их вовсе ненормальными, приводит к распаду. Но ведь в таком случае происходит не только распад песни, но и в конечном итоге духовный и физический распад самого человеческого организма, достаточно долго находящегося под воздействием грубо ритмизированного, оглушительного, как бы остроугольного шума. Вряд ли неумеренные потребители такой «музыки» жаждут саморазрушения. Сразу это бывает незаметно. Но на протяжении времени происходит именно так.

В письме семнадцатилетней Людмилы Задонских из Новосибирска, например, с тревогой говорится о том бесчисленном количестве низкопробных песен-однодневок, которые буквально обрушиваются на голову слушателей, не запоминаются, исчезают с такой же быстротой, как и появились, но в массе своей оказывают дурное влияние на духовный климат, в котором воспитываются чувства молодых людей. Людмила замечает, что в этих бесчисленных подделках под песню «нет главного: мелодии и смысла: у исполнителей часто нет нужной интонации и голоса, чтобы помочь слушателям разобраться в том слепке из слов и нот, которые они исполняют». (Кстати, и в ряде других откликов читатели недоумевают по поводу появления в эфире и на эстраде колоссального количества таких вот однодневных песен-новинок. Об этом пишут и Н. Мезенцева из Ташкента, и Виктор В. из города Бендеры Молдавской ССР, и В. Травников из Костромской области. Ф. Антонова из деревни Усвятье Смоленской области задает вопрос: «Почему идет такая гонка песен – хоть плохая, да новая – и притом похожих одна на другую?» Вопрос этот достаточно серьезен для того, чтобы его как следует обсудить во всех организациях, причастных к выпуску песен в свет.)

Академик Д. С. Лихачев в упомянутом нами выступлении со всей решительностью высказывается по этому поводу: «Гораздо взыскательнее, жестче должны мы подходить и к продукции создателей расхожих шлягеров – это не что иное, как откровенная халтура, дискредитирующая поэзию, но как хорошо оплачиваемая!.. Давайте вчитаемся в совершенно бессмысленные тексты так называемых модных «песен», в огромных количествах звучащих с тысяч эстрадных подмостков, вслушаемся в рев многочисленных ВИА и голоса микрофонных идолов молодежи, всмотримся в вихляющихся, дергающихся, извивающихся модных и супермодных солисток и солистов, всевозможными способами и эффектами компенсирующих отсутствие таланта, вкуса и такта, давайте серьезно вдумаемся в этот прискорбный феномен и найдем, по-моему, совершенно необходимые меры сопротивления и борьбы с воинствующей пошлостью. Хочу вновь подчеркнуть: я вовсе не против так называемого «современного» искусства, но это должно быть именно искусство, облагораживающее и возвышающее человека, а не жалкая, бездарная пародия, рассчитанная на моментальный шок-успех, оглупляющая массы людей...»

Мы специально щедро цитируем письма и высказывания самых разных людей, которые вовсе не против «современного» искусства, но всерьез озабочены неразборчивостью, низкопробностью вкуса многих и многих молодых людей, «больных, – как они иногда сами пишут в своих исповедальных письмах. – тяжелым роком, поп- и дискомузыкой».

Один из читателей, к примеру, рассказывает о молодом парне, которого соседи прозвали «магнитофонной головой». С самого утра из квартиры, где он живет, разносится какой-то раскаленный музыкоподобный рев. Звучит он до тех пор, пока молодой человек не уходит в школу. Возвращается и опять «врубает» магнитофон на всю мощь. Что же, он под этот рев (мы уж не говорим о страданиях соседей) занимается? Читает? Отдыхает? Выходит, что так. Все его домашнее время – до прихода родителей с работы – заполнено магнитофонной «музыкой».

Что может выйти из такой «магнитофонной головы»?

Очевидно, под магнитофонный рев писал свое послание в адрес музыкального клуба «Смены» двадцатилетний Андрей М. – «от лица новой волны». Отрекомендовавшись студентом одного из университетов (?) и первоклассным шахматистом (?), он откровенно заявляет: «Мне кажется, для счастья нужно немного: японская аппаратура, фирменные шмотки и новейшие записи, и все!» Что это – пародия? Розыгрыш? Издевательство (и прежде всего над собой)? Однако стиль письма, взвинченность тона, его наступательный характер свидетельствуют о том, что оно написано всерьез. Если даже опустить часть письма, связанную с самовоспеванием («Как видите, я откровенен», – резюмирует Андрей М.), невозможно примириться с таким обликом студента университета. Как это могло статься? Как вообще мог появиться такой тип студента университета? (Вспомним всю историю студенчества российских университетов!) Между тем автор письма, замечая, что и сейчас его «многоваттная аппаратура поет во всю свою мощь», продолжает: «Это музыка нового поколения! Музыка будущего! В ней не обращают никакого внимания на смысл слов. Плевать мы хотели на него! В музыке будущего главное – ритм и еще раз ритм. Песня должна петься с надрывом, на грани истерики – этой есть кайф!.. История идет вперед. Прогресс необратим... Новая волна – во всем. А вы – с вашей убогой классикой, жалкими Моцартом, Пушкиным – прочь с дороги!»

Можно себе представить, какое будущее ожидало бы человечество, если бы оно осуществилось по воле этого молодого человека и ему подобных. Что же касается «новой волны», от «лица» которой выступает Андрей М., то. как известно, опасной «детской болезнью» – сбрасывать классиков «с борта современности» – болели футуристы в начале века, наивно полагая, что они выражают историю, «идущую вперед». В 60-х годах так называемая «новая волна» захватила определенную часть молодежи на Западе и, наконец, через двадцать лет докатилась до Андрея М., завладев, судя по его признанию, всеми его чувствами и мыслями. Так что волна эта далеко не «новая», не следует обольщаться.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.