И строй сомкнулся

Снова набежала высокая волна, и на этот раз на поверхности появилась только голова. Тело, скрытое под водой, мощный поток увлекал в глубину. Видны были лишь темный перепутанный вихор и широко раскрытый рот. Но и они могли исчезнуть через секунду.

«Мое задание... Я не имею права обнаруживать себя», – подумал Антонио. Но тут же вскочил на ноги, окинул глазами берег. Да, там, между скалами... выемка. Если бы удалось втянуть туда утопающего... И тут же голову Антонио бледной прозеленью захлестнула вода.

От холода, казалось, замерло сердце. Волна схватила его, высоко подняла, ударила о дно и едва не выбросила на скалы. Но, прежде чем накатилась новая, Антонио был уже около неизвестного, схватил его под руки и стал править к выемке.

Слишком поздно... Его снова увлекало потоком, поднимало и бросало на черную, поблескивавшую от воды стену. Но он не отпустил ослабевшее, размякшее тело; упершись ногами в камни, задержал дыхание и стиснул зубы. Вода обрушилась, как гигантский кулак, швырнула в лицо водоросли, забила нос и уши. Но ясность мысли не утрачивалась ни на секунду, и раньше, чем подоспела очередная волна, цель была достигнута: оба находились в спасительной выемке.

Антонио вытащил безжизненное тело на камни, правда. только наполовину – на большее не хватило сил, – и сам. тяжело дыша, опустился рядом.

Со стороны лагеря послышались крики. Возможно, кто-то видел, как человек упал со скалы.

Антонио был слишком обессилен и не мог пошевельнуть даже пальцем, только с трудом переводил дыхание.

Минутой позже его окружили трое заключенных... Оборванная одежда, голодные лица, суровые взгляды.

– Вытащил ведь! – воскликнул один.

– Ну и дурак! Нисколько не было бы жаль этого живодера! Ни один из них не сдвинулся с места, чтобы помочь спасенному, вытянуть его ноги из воды, вытереть кровь на лице. Смотрели с холодным, деловитым любопытством, не вынимая рук из карманов: утро было прохладным. Кто-то склонился к Антонио:

– Здорово ты наглотался воды?

– Нет, ничего. Уже становится легче.

– Знаете вы его? – спросил заключенный товарищей. Один из двоих только передернул плечами. Другой ответил:

– Должно быть, из новеньких. Иначе не стал бы вытаскивать из воды сержанта.

– Ну, для новенького у него слишком мало жира на ребрах. Видно, пробыл здесь не меньше двух месяцев. Только как я его до сих пор ни разу не видел?

Приходя в себя, Антонио осознал, где находится, и первой мыслью было: сейчас же, в продолжение секунды, надо убираться отсюда. Со стороны лагеря уже бежали полицейские, прыгая через камни, как большие двуногие козлы. Вот-вот они будут здесь. С трудом поднявшись на ноги, Антонио пробормотал что-то насчет мокрой одежды и укрылся за скалами.

Совсем рядом хриплыми голосами выкрикивались приказы. Полицейские, боясь промочить ноги, орали на заключенных: надо же было наконец вытащить из воды сержанта. Все были слишком заняты, чтобы думать о неизвестном спасителе.

Боясь хоть чем-нибудь выдать себя, Антонио отполз подальше. Одежда прилипала к телу, он дрожал от холода и возбуждения. Только бы не схватил сейчас приступ! Мешок, а в нем и лекарство, остался в пещере. Но уже чувствовался противный вкус гнили во рту, начинались судороги в желудке. Оставалось только, скорчившись, неподвижно лежать между камней и до крови кусать губы, чтобы не застонать.

Приступ медленно проходил или, во всяком случае, давал передышку, и Антонио мог трезво обдумать свое положение. Что теперь будет с планом побега?! Все, все испортил он своей дурацкой выходкой. Куда сейчас? На берегу оставаться опасно, в пещере тоже. Пробраться в какой-нибудь из домов? Но можно угодить к черту в пекло. Нет, надо идти к Хосе, через лагерь. Лучшего выхода не оставалось.

Боли начались снова. Антонио выждал две-три минуты. Потом встал и со сжатыми зубами, не глядя ни налево, ни направо, зашагал через лагерь. Он чувствовал на себе взгляды, любопытные, испуганные, подозрительные, но шел, смотря прямо перед собой. На его счастье, из-за происшествия с сержантом все охранники были собраны к конторе лагеря. Антонио нажал дверную ручку, увидел искаженное страхом лицо Хосе, поднявшегося с нар, пошатнувшись, шагнул вперед и после этого не видел больше ничего. Сразу отошла боль, вокруг сгустилась темнота, которая будто приняла его в свои руки, как мать сына.