__________

1 Франциска Кугельман — дочь Людвига Кугельмана, немецкого врача, члена I Интернационала, друга Маркса и Энгельса.

Энгельс-Маркс

…горе гению, если он в гордой независимости и недоступности противопоставляет себя буржуазному обществу, если он предсказывает и подготовляет его близкую гибель, раскрывая тайну этой гибели в самых глубоких истоках его бытия; горе ему, если он кует оружие, которое нанесет смертельный удар этому обществу. Для такого гения у буржуазного общества нет ничего, кроме мучений и пыток; они с виду, может быть, и не кажутся столь грубыми, но внутренне они еще более жестоки, чем мученический крест древности и костры средневековья.

Ни один из гениальных людей XIX века не испытал в большей степени такого удела, чем гениальнейший из всех — Карл Маркс. Уже в первое десятилетие его общественной деятельности ему приходилось бороться с повседневной нуждой, а с переселением в Лондон его встретило изгнание со всеми своими ужасами. Но поистине прометеевская участь постигла его тогда, когда, достигнув вершины путем неустанных усилий и в полном смысле в расцвете своих жизненных сил, он был на годы и десятилетия захвачен пошлой жизненной нуждой, удручающими заботами о насущном хлебе. До самой смерти ему не удалось обеспечить себе хоть сколько-нибудь сносное существование в буржуазном обществе...

Такая судьба высокого духа печальна уже сама по себе; но она поднимается поистине на трагическую вершину, оттого что Маркс добровольно брал на себя свой мученический подвиг, длившийся целыми десятилетиями. Он отклонял всякий соблазн компромиссов, хотя имел полную возможность без какого бы то ни было урона для чести укрыться в гавани буржуазной профессии. Все, что нужно сказать об этом, Маркс сказал просто, без всяких высокопарных фраз: «Несмотря ни на какие препятствия, я буду идти к своей цели и не позволю буржуазному обществу превратить себя в машину для выделки денег». Этого Прометея приковали к скале не цепи Гефеста, а его собственная железная воля, которая с непогрешимостью магнитной стрелки указывала на высшие цели человечества. Все его существо было гибкой сталью. Самое поразительное то, что иногда в одном и том же письме Маркс, казалось бы, совершенно придавленный жесточайшей нуждой, вдруг с поразительной эластичностью ободрялся духом и решал труднейшие проблемы с душевным спокойствием мудреца, чье мыслящее чело не омрачено ни малейшими заботами.

…Однако победой в жизни Маркс обязан не только своей огромной силе. По всем человеческим расчетам он все-таки в конце концов был бы так или иначе побежден обстоятельствами, если бы не обрел в лице Энгельса друга, о самоотверженной преданности которого можно составить себе ясное представление только теперь, после выхода а свет их переписки...

Они очень отличались друг от друга уже по внешности. Энгельс был светловолосый тевтон, высокий, с английскими манерами, как пишет о нем один наблюдатель, всегда тщательно одетый, вымуштрованный дисциплиной не только казармы, но и конторы. Он говорил, что ему легче организовать какую-нибудь отрасль управления с шестью приказчиками, чем с шестьюдесятью правительственными советниками, которые не умеют даже четко писать и так все перепутают в книгах, что потом сам черт в них не разберется. Но при всей респектабельности члена манчестерской биржи, среди занятий и развлечений английской буржуазии, травли лисиц и рождественских пиров, Энгельс оставался идейным работником и борцом...

Энгельс всегда признавал превосходство гения Маркса и считал себя лишь второй скрипкой в их общем деле. Все же он никогда не был только истолкователем и помощником Маркса; он — самостоятельный соратник Маркса, не подобный ему, но равный с ним по силе ума...

Еще весной 1854 г. Энгельс подумывал о том, не вернуться ли ему в Лондон, к писательской работе, но это колебание было последним. С тех пор он принял решение прочно запрячься в ненавистное ярмо не только для того, чтобы помочь другу, но и с тем, чтобы сохранить дня партии ее лучшую умственную силу. Лишь во имя этого Энгельс и принес свою жертву, а Маркс ее принял. Для того, чтобы предложить и для того, чтобы принять такую жертву, нужен одинаково высокий дух...

Энгельс не только отдал себя ради Маркса в кабалу повседневной работы в конторе и на бирже, но и приносил ему большей частью в жертву свой вечерний досуг до глубокой ночи. Вначале это нужно было для того, чтобы исправлять за Маркса корреспонденции в «New-York Daily Tribune» или же переводить их с немецкого.

Но это еще ничто в сравнении с величайшей жертвой, которую принес Энгельс, отказавшись от научного творчества настолько, насколько это было возможно при его беспримерной работоспособности и большом даровании…

Судьба Энгельса была, таким образом, тоже трагична. Но Энгельс никогда не сетовал на нее: он был так же чужд сентиментальности, как и его друг. Он всегда считал величайшим счастьем своей жизни то, что стоял сорок нет рядом с Марксом, хотя его и затмевала более мощная фигура друга. Он даже не испытывал запоздавшего удовлетворения, когда после смерти Маркса занимал в течение десятилетия первое место в международном рабочем движении и был в нем, бесспорно, первой скрипкой. Напротив, Энгельс считал, что ему придают большее значение, чем он заслуживает.

Оба друга целиком растворялись в общем деле; каждый приносил делу без всякого ропота или хвастовства не тождественную, но одинаково большую жертву. Их дружба сделалась союзом, не имеющим себе подобного во всей истории.

Ф. Меринг, из книги «Карл Маркс. История его жизни»

«Его стихией была борьба...»

14 марта, без четверти три пополудни, перестал мыслить величайший из современных мыслителей. Его оставили одного всего лишь на две минуты; войдя в комнату, мы нашли его в кресле спокойно уснувшим — но уже навеки.

Для борющегося пролетариата Европы и Америки, для исторической науки смерть этого человека — неизмеримая потеря. Уже в ближайшее время, станет ощутительной та брешь, которая образовалась после смерти этого гиганта...

Наука была для Маркса исторически движущей, революционной силой…

Ибо Маркс был прежде всего революционер. Принимать тем или иным образом участие в ниспровержении капиталистического общества и созданных им государственных учреждений, участвовать в деле освобождения современного пролетариата, которому он впервые дал сознание его собственного положения и его потребностей, сознание условий его освобождения, — вот что было в действительности его жизненным призванием. Его стихией была борьба...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• …
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• 10
• 11
• 12
• 13
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.