К стоявшему в полуверсте от батареи Раевского русскому гвардейскому Кавалергадскому столку подскакал генерал с продолговатым лицом и умными измученными глазами.

- Атакуйте! - задыхаясь, крикнул он полковому командиру кавалергардов, их любимцу полковнику Левенвольду.

- Ребята, братцы, русские богатыри! - обратился Левенвольд к солдатам. - Я страстно люблю военное дело, и на мою долю выпала такая честь, такое счастье, о котором я никогда и не смел мечтать, - вести в бой отборнейшее войско, гвардию. Храбрые солдаты! Помните, что вы гвардия русская. Наша родина, которую ныне топчет враг, с доверием смотрит на вас. Не осрамим же своего знамени! Полетим орлами вперед во славу имени русского!

- Ура! - дружно закричали кавалергарды, с шести часов утра томившиеся в резерве в ожидании боевых приказаний.

Когда эти статные, плечистые красавцы с андреевской звездой на кирасах и касках обошли пехотные каре, Левенвольд повел первый эскадрой прямо вперед.

- Галопом, марш! - скомандовал он и, повернув своего бархатно - вороного Центуриона направо, приказал командиру четвертого эскадрона Давыдову ударить саксонцам во фланг: - Командуйте, Евдоким Васильевич, левое плечо...

Левенвольд не кончил, выронил поводья, ухватился за гриву коня, и пачкая кровью белый колет, свалился с седла: ядро снесло ему полчерепа. Как вкопанный встал Центурион и с жалобным ржаньем склонил легкую, красивую, сухую голову над своим хозяином.

Острая боль обожгла простые, добрые сердца кавалергардов. Какой человек погиб!!

Боясь растоптать тело любимого командира, кавалергарды, тесня друг друга, задергали поводьями, сломили равнение радов, столь необходимое для успеха атаки, и сбились в кучу. Вражья картечь довершила беспорядок. Замешательство первого эскадрона озадачило Давыдова. Он остановил свой эскадрон.

Но в это время Тилиман взмахнул тростью - и саксонцы с рыси перешли на размашистый галоп. Они надвигались все ближе и ближе...

Шедшие во второй линии два эскадрона, как на учении, искусно обогнули сбившихся в кучу кавалергардов и поскакали на врага. Над ними трепетала хоругвь малинового шелка, обшитая серебряной бахромой. Это был полковой штандарт, святыня кавалергардов, честь, гордость, сердце и душа полка, эмблема славы русского воинства.

Несмотря на суматоху и смятение кавалергарды первого эскадрона заметили удалявшуюся святыню. Через несколько минут на оба отважных эскадрона обрушится вшестеро сильнейший враг - истребит их, а штандарт захватит в плен! Нет ужаснее несчастья для полка, как потеря знамени. Полк, как недостойный, расформируют, и весь позор падет на замявшиеся в решительную минуту эскадроны.

Страх позора и ярость за гибель командира совершили чудо. Первый и четвертый эскадроны в несколько мгновений восстановили порядок и галопом поскакали догонять своих товарищей. Кони их были крупные, широкогрудые, с подобранным брюхом, сильными бедрами и короткой могучей спиной.

Когда до саксонцев осталась сотня шагов, заменивший Левенвольда полковник Левашов скомандовал:

- Полк, равнение по четвертому эскадрону - марш - марш!

Трубачи затрубили пронзительный сигнал: «Скачи, лети стрелой!» Наступила решительная минута атаки. Сомкнутой массой с крепко прижатыми к седлу неподвижными коленями и сверкающими над толовой палашами мчались кавалергарды. Вот они перешли в заключительный карьер и лихо врубились в ряды саксонцев. Могуч и страшен был их порыв. Все смешалось в рукопашной свалке, все звуки потонули в бряцании палашей о кирасы, храпе лошадей, волочивших по земле трупы своих всадников, стонах раненых. Кавалергарды резали, кололи, рубили с плеча саксонцев, мстили за родину и командира.

III

Коротка схватка конницы!

Смятые, опрокинутые, саксонцы в паническом ужасе повернули вспять, увлекая разъяренного, потерявшего шарф и эполет Тилимана. Стыд и злоба душили его. Все погибло: репутация, карьера...

В бегстве саксонцы потеряли втрое больше людей, чем в схватке.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.