Двадцатишестилетний Александр Котов, комсомолец, аспирант Московского краснознаменного механико - машиностроительного института имени Баумана, принимает поздравления. Блестящий успех принесло ему участие в одиннадцатом всесоюзном шахматном чемпионате, успех, нужно сказать, неожиданный для очень многих соперников его, а, может быть, и для него самого. Александр Котов получил почетное звание гроссмейстера.

Дерзновенное устремление вперед, радостная уверенность в своих силах, открытый, широкий путь к новым достижениям - как все это характерно для молодого человека сталинской эпохи, безотносительно к тому, сидит ли он у руля самолета, за роялем, у станка или же за шахматным столиком.

Но не нужно думать, что Котову наворожила счастье бабушка или что «волшебная фея стояла в детстве у его колыбели», как говорится в старинных хороших сказках. Наши хорошие современные были рассказывают несколько иначе, мораль этих былей кажется нехитрой, но она очень реальна и умна. Счастлив тот, кто имеет на это право, а право завоевывается честным трудом. И если Котов счастлив сейчас, то счастлив он по праву.

Шахматный путь Котова не начался с «вундеркиндства».

В трех областях человеческой культуры: в математике, музыке и шахматах - «вундеркиндство» - довольно частое явление.

Это не случайно: между этими тремя видами человеческого творчества есть внутреннее принципиальное родство. Ни один из них - по крайней мере для первого своего взлета - не требует глубокого всестороннего знания жизни. Но тут есть и своя оборотная сторона: «вундеркиндство» таит в себе особые опасности. История культуры показала, что лишь тот «вундеркинд» становится соответственно Паскалем, Моцартом или Капабланкой, кто умеет стать сильнее своего прирожденного таланта, кто умеет проверить его и обосновать жизненным опытом.

Но это в скобках. Вернемся к Котову.

Итак, «вундеркиндства» не было. Был не фейерверочный, не очень быстрый, но упорный, неуклонный рост. Вот несколько дат. Пятнадцатилетним мальчиком - в 1928 году - он получает вторую категорию: хорошее, но не исключительное достижение. И проходит целых шесть лет до того момента, когда в 1934 году он получает первую категорию.

Заветная первая категория! Как много тех, для кого это звание - предел совершенства, венец достижений! Каждый, даже третьекате - горник, если он молод и оптимистичен, мечтает о манящей первой; но первокатегорнику уже не до иллюзий: он должен точно знать свои возможности. И как част - увы! - тот случай, когда он знает, что достиг своего «потолка», что не одолеть, не перейти ему ту незаметную подчас, но очень существенную грань, что отделяет первокатегорника от мастера! Ибо не подлежит сомнению, что при правильно поставленной учебе, при волевой выдержке каждый способный шахматист может научиться играть в силу первой категории, но чтоб стать мастером, - для этого требуется еще одно пустяковое условие - талант... Потому и легче третьекатегорнику добиться первой, чем первокатегорнику вырасти в мастера.

Первокатегорником Котов участвует в 1935, 1936, 1937 годах в чемпионатах Москвы, сильных, трудных, ответственных состязаниях. Опять никаких особых достижений, но характерный в своей неуклонной последовательности рост: он занимает сначала восьмое, затем седьмое и, наконец, пятое место. Но дело не только в спортивных результатах. За Кетовым упрочивается репутация «крепкого первокатегорника». Крепкого... Каждый квалифицированный шахматист знает, что скрывается за этим условным термином. Крепкий игрок - это шахматист, сумевший избавиться от самой страшной для всякого борца (а шахматы - это борьба, да еще какая!) опасности - от опасности безволия, «настроенчества». Но достаточно взглянуть на Котова, на крепко сколоченную его фигуру, достаточно встретиться с его умным, несколько насмешливым взглядом, чтоб со всей ясностью увидеть: эта опасность ему никогда и не угрожала.

А каков шахматный стиль Котова в эти годы?

Очень сложен и труден этот вопрос о шахматных стилях. Традиционное противопоставление «комбинационного» и «позиционного» стилей очень условно. Условно хотя бы потому, что каждый подлинно большой шахматист стремится создать и создает свой собственный стиль, в котором элементы «комбинационного» и «позиционного» стилей приобретают в своем сочетании особые качества и звучат по - новому. Правильней говорить об отношении шахматиста к своему искусству, о субъективной его направленности. И вот, рассуждая в этом плане, разве не наглядна, например, разница между Алехиным и Нимцовичем? Стремление к победе любой ценой - у первого; наслаждение процессом творческих исканий - у второго; каждая партия - цель в себе, говорит один; каждая партия - элемент неизвестного целого, неизведанный опыт, думает другой.

Своего стиля у Котова в эти годы еще нет. Но то, что в его творческом облике доминирует понимание шахмат как борьбы, - это уже ясно.

И в результате великолепной борьбы на киевском полуфинале в 1938 году он делит третье - пятое место, получает звание мастера и право участия во всесоюзном первенстве. Совершенно очевидно: рост Котова непрерывен. Но еще характернее другое: путь от второй категории к первой длится шесть лет, а от первой к званию мастера - четыре года. Случайность? Нет, не случайность. Не случайность в свете того многозначительного факта, что путь от мастера к гроссмейстеру занимает уже лишь год с небольшим, что на труднейшем всесоюзном чемпионате - нужно ли говорить, насколько это состязание труднее киевского! - Котов завоевывает - и блестящим образом! - чистое второе место, сумев победить в девяти встречах из семнадцати, сумев одолеть таких непривыкших проигрывать мастеров, как Макогонов, Кан, Лисицын, Юдович... Нет, не случайность, а стиль человека, характер его, который сказывается в том, что, чем трудней этап, тем быстрей и уверенней он его одолевает, чем больше успех, тем ясней сознание, - это лишь ступень для дальнейшего...

Котов занял второе место в чемпионате, собравшем цвет шахматной мысли и практики, превышающем по значению своему многие международные турниры.

До последнего тура он был кандидатом на первое место: встреча с Ботвинником решила исход борьбы. Ботвинник в этой встрече «разнес» его, и по ходу их партии видно, что Ботвинник, играя, «разозлился». Это хорошо, Ботвиннику полезно «злиться», он иногда слишком спокоен, чересчур миролюбив, имея на это право при своем громадном шахматном таланте. Ну, что ж, Котов прекрасно понимает, что ему есть чему учиться у Ботвинника. Если Ботвинник говорит о нем, что «в сложной позиционной борьбе он пока слабее чем в тактических осложнениях», Котов весьма охотно прислушается к этим словам.

И точно так же Котов - и мы вместе с ним - понимает, что неудачно - при своих данных - сыграли в этом турнире «старики»: Левенфиш, Рабинович, Романовский, - что оказался во власти «настроенчества» такой мастер, как Рагозин. Другими словами, если несомненно, что Ботвинник - сильнейший шахматист Союза, то Котову еще предстоит защищать свое второе место... Вот ведь растет и усиливается с году на год тишайший Белавенец, все чаще яркие взлеты у пламенного Чеховера. Да они ли только? Совершенствуется Бондаревекий, надеется сказать в свое время Котову: «Посторонись - ка, Саша, пропусти вперед», - и юный Вася Смыслов. А там, поодаль - но в каждый момент они могут догнать, очутиться рядом - молодые, но многообещающие Болеславский, Ельцов, Ваксберг, Стольберг.

Прекрасно все это знает Котов, и, я убежден, он этим только доволен. В этом неумолчном движении, в прекрасном пире молодости, на который все приглашены, в непрестанном честном соревновании под лозунгом «побеждает тот, кто заслужил», в вечном стремлении вперед, в отрицании спокойствия и почивания на лаврах - в этом характерная мужественная черта нашей жизни, нашей эпохи, основной ее стиль.

И стиль этот главенствует повсюду в нашей стране, и, как и всюду, он главенствует так же и на шестидесяти четырех клетках советской шахматной доски.

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.