Горячее дыхание

- Знамо не спросили!... Разве мы хозяева своей скотине!... Ежели она бессловесная, так и пихай ее куда не надо!... Пастух, можно сказать, чужой, наемный, и тот лучше, душу имеет!...

- Все, однако, знали, что они, мужики, говорят неискренно, но зато с жалостью, занимаются демагогией, все время желают сорвать организацию колхоза, но не знают только как и вот сейчас только нашли выход, но все еще не знают, как выйти с незамаранной честью из этого выхода и всю вину свалить на своих лошадей, которые - де «не желают быть в коллективе». Пока они так кобра - жали и думали, как выбраться через найденный Клепеным выход, выкатился на середину собрания Мямлин и ласково зазвенел:

- Пусть, граждане, сами лошади этот вопрос решат!

Все насторожились, уставились с любопытством и надеждой на Мямлина. Бурно размахивая руками, Мямлин долго, значительно и туманно философствовал. Мужики ничего не раскусили из мямливской философии, - уж больно мудрено говорил, намекая на какое - то бесправие. Тут выступил на сцену опять Клепин. Разглаживая мутную козлиную бородку, Клепин отрубил с размаху:

- Чего тут язык - то чесать!... Надо всех лошадей сразу выпустить со двора! Ежели они побегут к своим бывшим хозяевам, то мы, значит вон из колхоза: значит, граждане, лошади не согласны!... Понятно? А ежели они побегут опять, значит, обратно в общественный двор, то и мы останемся в колхозе... Вот надо как, и сразу...

- Гаа! Вот это верно! - подхватили обрадовано, с каким - то азартом мужики. - Пусть наши лошади скажут!... Ежели они за колхоз, то и мы не против...

Алеша Пронин и активисты растерялись. Потемнев в лице, Алеша Пронин возмутился:

- Граждане, что вы делаете?!... Да ведь над нашим селом не только Многосонов посмеется, но и куры с петухами захохочут!...

Но видя, что его никто не слушает, Пронин сердито сплюнул и покинул собрание. За ним последовали активисты и сторонники колхоза. Остальная масса направилась к общественному двору. Алеша Пронин и активисты не выдержали гордости - тут было не до гордости - и тоже повернули к колхозному двору, поглядеть на лошадей, как они будут решать судьбу колхоза. Вот толпа густо и шумно подвалила ко двору. Из толпы вышел Мямлин, подталкиваемый Многосоновым, и от имени собрания приказал конюхам выпустить из конюшен лошадей. Конюхи, чистившие на улице четырех лошадей, поглядели друг на друга, а затем на толпу, отыскивая Пронина и других членов правления колхоза:

- Товарищ Пронин...

Пронин прокричал, задыхаясь от волнения:

- Выпускайте! Ну их к черту бузотеров!... Мы останемся в колхозе одни!...

Раскусив в чем дело, комсомольцы ухмыльнулись и пошли выпускать лошадей. Лошади, гулко стуча копытами по деревянному полу двора, быстро выбежали одна за другой из ворот и, вздымая гривы и дугой хвосты, галопом пронеслись на выгон, обдавая мужиков, летящими из - под копыт комьями земли. Мужики, затаив дыхание, разглядывали лошадей и не узнавали среди табуна своих сивок и меринков: лошади их были откормлены, причесаны и, как лаком, сверкали на солнце разноцветной шерстью. Поиграв с полчаса на выгоне, сытые и довольные лошади не вспомнили мужицких грязных закут и дворов, а таким же веселым галопом одна за другой потянулись на общественный двор, играя и сбрыкивая. Яша Боград, низкорослый, но кряжистый парень, шлепнул ладонью буланку по дымчато-бархатному крупу, когда она возвращалась на двор, а затем с добродушным лукавством поглядел лучистым взглядом на растерянного Клепина:

- Как на тебя, товарищ, твоя буланка посмотрела нынче? Насупившись, Клепин ничего не ответил конюху.

А когда лошади вернулись обратно на общественный двор и комсомольцы закрыли ворота, мужики крякнули и, потупив глаза, разочарованно пробормотали:

- Раз лошадям в колхозе хорошо, то и мы, конечно, не против... Да мы и никогда не были против!... - И один за другим стали расходиться по домам.

Только один Многосонов, потеряв последнюю надежду на лошадей, был вне себя от ярости. Отправляясь домой, он пообещал мужикам черта рогатого, а когда они были уже далеко от общественного двора, он возмущенно и на этот раз справедливо бросил мужикам вдогонку:

- Черти, на лошадей понадеялись, что они голоснут за вас!... Так вот они и голоснули!... Хорошо бы на вас щелкопера напустить, чтоб он пропечатал вас в газете, как следует!... Эх вы, ироды!... Когда же вы будете жить своими мозгами, а не лошадиными! А?

Мужики, чтоб не слушать многосоновской едучей, как ржавь, критики, ниже склонили посрамленные головы и еще быстрее зашагали по дороге.

- А верно, пожалуй, какой - нибудь писака пропишет, что за нас лошади голосовали! - ныряя от комсомольских брызжущих добродушным смехом глаз в сенцы своей избы, тревожно размышлял после такого казуса каждый мужик. - А все это дело агитации Многосонова и Мямлина, а сейчас, глоты, издеваются...