– Чертово пекло! – повторил Виктор.

Вечером, правда, полегчало – зной схлынул. В редких кустиках заверещала какая-то живность. Вдали, у самого горизонта, тлела закатная черта, узкая и горячая. Когда справа,, у Арала, из-за чинков выплывет такая же полоска, до места останется двенадцать часов. А глаза режет ножом... Вот если бы Славка подсел... Он ни за что не отдаст ему руль, нет, нет, пусть просто посидит. Неужели им не о чем говорить?..

– Свалим трубы – и айда спать! – вслух подумал Виктор.

Он стал уже привыкать к вяленому своему Голосу. Оглянулся на темный воротник щита. «Вэиг! Вэиг!» – повизгивали трубы. Издали трубовоз, как новейшее оружие, – три огромных жерла. Вэиг! Вэиг! Триста сорок километров от Кунграда и ровно столько же обратно. Трое суток хорошей езды. Хотя хорошего, конечно, мало. Виктор вспомнил лица шоферов, отправлявшихся на Усть-Урт. Они были невеселы.

Темнота пробралась в окошко, любознательно обнюхала углы. На этот раз он отказался от напарника не потому, что очень верил в себя, – просто так надо. Он хотел, чтобы ребята поняли его.

Когда-то он искал одиночества. Верил только себе, свежим своим мускулам, своим рукам, своей лобастой башке. Мальчишкой удрал из дому... Теплое море у Новороссийска, серые причалы Туапсе, запах йода и бочек, музыка в ярких окнах Дома моряков. Потом чужая парусная лодка, сбитый замок у причала и пустая цепь. Как он ненавидел тогда лунную дорожку! Море чмокало лодку в нос. На рейде, курясь огнями, дремал огромный «иностранец». На трубе латинское «эн», перечеркнутое белой чертой. В тени этого красавца он ушел в открытое море... А потом всю жизнь можно закрыть одной рукой – маленькая жизнь. Он хотел быть один, он был жесток. И оказался один... против всех. Потом он бежал из места заключения. Лето, тайга – и он один, совсем один! Виктор вернулся обратно. И с тех пор боялся – вдруг не поверят, отступятся и навсегда оставят одного...

На груди и руках сложный «атлас» его судьбы: Чукотка, Приамурье, Якутия.

Виктор нарочно в майке явился знакомиться с начальником первой автоколонны.

Шуточки сыпались со всех сторон:

– Филиал Третьяковской галереи...

– Детям до двадцати пяти лет смотреть не разрешается.»

– Вот это кореш!

Слава Миронин вышел из кладовой гаража, неторопливо вытер руки ветошкой, поправил соломенную шлйпу, налезшую на глазе.

– Значит, Виктором зовут?

Это на руке блатной каллиграф нацарапал паспортные данные.

– Ну, показывай, что можешь...

Виктор, сопя, полез в кабину. Руки здорово дрожали, но мог он все. Шоферы побросали машины и стояли с разинутыми ртами, молча смотрели, как выписывал он восьмерки на утоптанном пятачке.

– Вон он как ее...

– Ладно, порядок! – сказал Слава и протянул ему сигарету.

Виктор отказался: боялся, что заметят, как дрожат руки.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.