<часть текста утрачена>

в небе, засыпая город печатными листками. Четыре миллиона людей в этот ранний час переполнили улицы древнего города. Темп жизни разом и неуловимо изменился. Как радиоприемник перестраивается с одной длины волны на другую, так жизнь с темпа мирного труда переключилась на темп борьбы.

Над Берлином вставало солнце. Широкая Фридрихштрассе уже была запружена манифестантами. Вагоны надземной железной дороги, автобусы, афишные колонны на движущихся тротуарах запестрели плакатами: «Последний бой», «Погибнуть или победить», «Не сдаваться и не отступать».

Над виноградниками Шампани, над солончаками Астраханской губернии, над мощными дугами мостов Темзы и Сены, над выжженным солнцем плоскогорном Кастилии, над необозримыми пространствами Китая и над берегами Конго неутомимо кружились аэропланы, разбрасывая листки прокламаций. Трудящиеся всех стран СССР ждали приказов Реввоенсовета.

Старый Свет принял вызов.

Глава IV

Джон Вильсон строит плотину

В двенадцать часов дня Джон Вильсон, рабочий на постройке плотины № 27442 (он работал во второй смена), вошел в свой цех. Это был огромный светлый зал, лишенный всяких машин. Несколько сот, может быть, тысяча человек стояли стройными шеренгами с интервалами в 1 метр между каждой шеренгой и между людьми одного ряда. Джон Вильсон занял свое место. Раздался сигнальный звонок и цех приступил к работе: она состояла в мерном, строго ритмическом переступании с ноги на ногу. Благодаря этому нажимались вделанные в пол кнопки, приводившие в движение подъемные краны, которые выгружали камень. Но никто из рабочих не видел этого камня и кранов, никто из них не знал даже, какую функцию он исполняет в общей работе. Таким образом, работа для них была так же бессмысленна, как толчение воды в ступе или бесцельная переноска тяжестей с места на место, которую заставляли производить заключенных в некоторых тюрьмах девятнадцатого века. То же практиковалось во всех отраслях промышленности. Ни один рабочий не знал назначения той детали предмета, над которой он работал. Никто из них вообще ничего не знал о своём производстве, о работе других цехов. Многие не знали даже, какой род производства они обслуживают. Иные никогда не видели тех частей предметов, которые вырабатывались машинами при их содействии. Благодаря всему этому труд был превращен в самую ужасную пытку, так как был лишен всякого смысла для рабочих. Но именно это входило в общую систему Совета Синдикатов - это была одна из мер, которыми достигалось моральное порабощение рабочих.

Благодаря усовершенствованным машинам рабочий день в разных отраслях промышленности продолжался от трех и не более пяти часов. Несчастные случаи в промышленности давно сделались достоянием истории.

И, однако, не было ничего ужаснее участи американского рабочего.

Физических сил рабочему приходилось затрачивать очень мало. Производительность же труда была невероятно высока. Монотонность работы была доведена до крайности. Каждому рабочему приходилось делать только одно бесконечно повторяемое движение в определенном темпе, согласованном с машиной и конвейером. Жизнь рабочего в нерабочее время также была строго регламентирована. Он должен был жить на известной глубине под землей, в определенные часы посещать кинематограф, где показывались специально подобранные картины для поднятия его квалификации, в определенный час обедать в общественных столовых. Брак и деторождение были точнейшим образом регламентированы. Каждый мог в любой момент отказаться от работы и от всех связанных с нею жизненных обязанностей и стать абсолютно свободным. С этого же момента он раз навсегда лишался возможности получить какую бы то ни было работу - тресты и синдикаты были организованы превосходно. Высококвалифицированная верхушка рабочего класса жила в гораздо лучших условиях. Буржуазия строго следовала старому принципу: разделяй и властвуй. Это разделение столь же строго проводилось и в заработной плате: тогда как верхи рабочих были хорошо обеспечены, все остальные получали ровно столько, сколько надо было, чтобы сохранить физические силы, необходимые для работы. Число калорий было высчитано точно и понижалось с каждым новым изобретением, уменьшавшим затрату человеческой силы.

В четыре часа Джон кончил свой рабочий день. Аэробус доставил его в город. Мерными механическими шагами, похожими на движение автомата, он подошел к движущемуся тротуару и уселся на скамью. Его лицо ровно ничего не выражало. Глаза его были пусты. В них светилась не - человеческая усталость, доводящая до полного равнодушия ко всему в мире - усталость, рожденная не одним сегодняшним днем.

Лифт опустил его в восемнадцатый подземный этаж. В верхних десяти подземных этажах жили служащие, ниже - рабочие. В надземном городе трудящимся селиться было воспрещено, конечно, не законом: перед законом все граждане Соединенных Штатов были равны, - а трестом домовладельцев. Поэтому фактически ни один трудящийся не мог жить над землей.

Дома Джона встретила его жена, Пепи. Она только - что вернулась с фабрики вискозы, где она работала. Ее движения так же, как и у мужа, поражали автоматической монотонностью, но темп их был иной, сообразно ее работе. Пожалуй, самым мучительным в их жизни был этот разнобой в темпах движения и речи, от которого они не могли отделаться. Искусно организованная работа в каждой отрасли промышленности через короткое время навязывала рабочему свой темп, который проникал его насквозь и не оставлял его уже никогда.

- Ну, как работа? - спросила Пепи.

- Плотина, говорят, растет, - нехотя ответил Джон. - Никто, конечно, ничего не знает, но сегодня передавали слух, что постройка скоро достигнет уровня океана, если работа будет идти так же быстро и если хватит рабочих.

- А хватит?

- Не знаю. Сегодня, говорят, опять отвезли человек восемьсот.

Пепи не спрашивала, куда их отвезли - она хорошо знала. В результате бессмысленной, монотонной, не имевшей видимой и понятной цели работы, множество рабочих сходило с ума. Длинные, скучные фасады сумасшедших домов тянулись за чертой города. Туда отвезли и те восемьсот человек, о которых говорил Джон.

Газеты, доказывавшие совершенство капиталистического строя, указывали, что благодаря постоянной эпидемии душевных заболевай великолепно регулируется рынок труда. Хотя усовершенствование машин непрерывно понижает потребность в рабочих руках, однако, в стране нет ни одного безработного, так как с каждым новым усовершенствованием машин и детализированием трудовых процессов возрастает число сумасшедших. Государство же имеет вполне достаточно средств для их содержания.

Ровно в шесть часов громкоговоритель крикнул:

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.