В первый тёплый вечер весны 1864 года на морском берегу близ Коуса Александр Иванович Гарцем ожидал встречи с вождём освободительного движения Италии - Джузеппе Гарибальди. Прославленный во всём мире герой ехал в Англию. Там он надеялся получить помощь для завершения своего патриотического дела. Он ехал с острова Капреры, куда удалился для лечения раны, полученной в битве за Рим с войсками короля Виктора-Эммануила.

Шумная слава следовала за героем. Участник восстания в Генуе, приговорённый к смертной казни, борец за республику в Южной Америке, защитник Уругвая в его столкновении с Аргентиной, руководитель партизан, поднявшихся в Италии в 1848 году на борьбу против австрийского ига, и, наконец, глава славного «похода гарибальдийцев», приведшего к освобождению королевства обеих Сицилии от власти Бурбонов, - таков доблестный путь Гарибальди.

Герцен познакомился с Гарибальди ещё в 1854 году, когда корабль героя стоял в вест-индских доках. В то время гарибальдийцы мечтали об образовании флота, состоящего из революционеров-эмигрантов всех стран, - «пловучая революция, готовая пристать к тому или другому берегу, независимая и недостигаемая».

Со времени первой встречи Герцена и Гарибальди прошло десять лет. С тех пор слава последнего облетела почти весь мир. По выражению автора «Былого и дум», Гарибальди стал «упованием народов», «их живой легендой, их святым человеком, и это от Украины и Сербии до Андалузии и Шотландии, от Южной Америки до Северных Штатов». И вот два великих революционера-изгнанника встретились вновь, но теперь судьба свела их не в Вест-Индии, а на побережье Южной Англии. Герцен с любовью описал внешний облик Гарибальди: «Одет он был так, как вы знаете то бесчисленным фотографиям, картинам, статуэткам: на нём была красная шерстяная рубашка и сверху плащ, особым образом застёгнутый на груди, не на шее, а на плечах был платок так, как его носят матросы: узлом завязанный на груди. Всё это к нему необыкновенно шло, особенно его плащ». С той же симпатией русский революционер рисует лицо итальянского героя: «Каждая черта его лица, вовсе неправильного и скорее напоминающего славянский тип, чем итальянский, оживлена, проникнута беспредельной добротой...»

Несмотря на то, что к почётному гостю было очень трудно пробиться, Герцен одним из первых встретился с Гарибальди, который отнёсся к изгнаннику из царской России как к подлинному представителю русского народа (среди гарибальдийцев было немало русских).

Приём Гарибальди в Англии имел политическое значение. Бурно выраженные симпатии широких народных масс придали событию характер демонстрации в пользу дела демократии. Это напугало правящие круги Англии, и они всячески стремились отвести Гарибальди от народа. Реакционные лорды хотели, окружив гостя почётом, разобщить его с народом. «Аристократия думает, что, схвативши его коня под уздцы, она поведёт его куда хочет, и, главное, отведёт от народа; но народ смотрит «а «красную рубашку» и рад, что люки, маркизы и лорды пошли в конюхи и официанты к революционному вождю, взяли на себя должность мажордомов, пажей и скороходов при великом плебее плебейском платье...»

Герцен хорошо понимал смысл поведения реакционных кругов. Он приложил все силы к тому, чтобы помочь Гарибальди порвать те путы, которыми хотели парализовать его связь с демократией политические пигмеи. Герцен решил устроить свидание Гарибальди с вождём левого крыла революционного движения Италии - с Маццини. Преодолев все препятствия, Герцен организовал это свидание у себя в даме в Теддингтоне (близ Лондона). За гостеприимным столом русского хозяина вожди освободительного движения Италии обменялись речами, в которых Гарибальди назвал Маццини своим другом и учителем. Хотя бы и на время, но цель Герцена была достигнута. Это примирение представителей разных течений народного движения ещё более увеличило силы той демократии, которая внушала такие опасения общеевропейской реакции.

В доме Герцена вожди освободительного движения Италии подняли бокалы и в честь русского народа. Маццини провозгласил тост «за тех русских, которые вслед за другом нашим Герценом наиболее трудились для развития России».

Гарибальди поддержал тост своего соотечественника. Он сказал: «Теперь выпьем за юную Россию, которая страдает и борется, как мы, и победит, как мы, - за новый народ, который, освободившись и одолев Россию царскую, очевидно, призван играть всемирную роль в судьбах Европы».

Эти пророческие слова Гарибальди прозвучали в доме Герцена более восьмидесяти лет назад.

Напуганные тем характером, который принимало пребывание итальянского национального героя в Англии, реакционные круги объявили гостя тяжело больным и нуждающимся в лечении. О своей «болезни» Гарибальди узнал из газет. Он понял, что это - вежливое изгнание, и, глубоко оскорблённый, взошёл на корабль.

Герцен и его друг Огарёв провожали Гарибальди на пристани. В «Былом и думах» описано прощание:

«Он обнял меня, сел, протянул нам обе руки и голосом, который так и резнул по сердцу, сказал:

- Простите, простите меня; у меня голова кругом идёт, приезжайте в Капреру. - И он ещё раз обнял нас».

Так закончилось знаменательное» свидание двух замечательных людей своей эпохи.

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.