Предупреждаю: рассказ этот о моряках, но не о море. Седогривый шторм, летающие рыбы, «веселые ребята» — дельфины, стоянка в Гибралтаре и всякая другая экзотика многодневного перехода из Одессы в Гавану интересны любому «сухопуту», а человеку, впервые оказавшемуся на борту океанского судна, тем более: он смотрит на все это глазами первооткрывателя. И все же мое внимание привлекла одна весьма прозаическая сторона жизни мореходов. Какая? Начну с конца.

После того, как теплоход «Лениногорск», побывав в пяти иностранных портах, завершил пятимесячное плавание, капитана Анатолия Григорьевича Третьяка вызвали в Москву. На коллегии Министерства морского флота СССР он отчитывался о работе экипажа.

Этот отчет меня заинтересовал. Во-первых, я довольно долго жил на «Лениногорске» и знаю его людей, а во-вторых, любого комсомольского работника (хотя бы и в прошлом) интересует, выражаясь языком протокола, «как поставлена воспитательная работа в другом коллективе». Еще находясь в плавании, несколько раз ловил себя на том, что действую не как журналист, а как комсомольский работник. Присматриваясь к жизни на борту, вспоминал семинары и совещания по обмену опытом, на которых довольно много времени проводит любой «сухопутный» комсорг. И мне приходила такая мысль: вот если бы сюда какого-нибудь заводского или фабричного комсорга. Что бы он сказал?

Комсорг теплохода Юрий Крашенинников на второй день начала рейса пришел ко мне в каюту и спросил в упор:

— На какую тему вы хотите сделать доклад?

И, не дав мне толком сообразить, «хочу» ли я вообще делать доклад, он вырвал обещание — «О международном положении», «Молодежь в движении за мир» и... «Как делается газета». Меня не поразила настойчивость комсорга, не поразило и то, что на третьей минуте разговорах ним я на самом деле и совершенно искренне «захотел сделать доклад». Меня несколько озадачила последняя тема. Я даже не понял, о какой газете идет речь — о стенной? «Да нет, о большой. Вас будут слушать очень хорошо. У нас любят газеты».

Почти через месяц после ухода из Одессы «Лениногорск» отдал якорь на рейде Гаваны. Первые слова вахтенного матроса советскому торговому представителю, поднимающемуся по трапу на борт: «Свежие газеты есть?»

На семи — десятидневной «свежести» газеты набросились с необыкновенной жадностью. В жизни не видел людей, которые так бы читали — от заголовка до телефонов редакции. Эта жадность не простое любопытство, это — желание быть в курсе событий, дел, жизни на Родине. Можно подумать, что такое свойственно любому человеку, который долгое время находится вдали от родных берегов. Но это не совсем так. Старший помощник капитана Павел Кузьмич Горобец «газетной жажде» дал такое объяснение: «У моряка, ну, допустим, с греческого, с турецкого или там с американского судна вся жизнь при себе. Волнует его еще семья на берегу. А что там и как там в стране, его не очень интересует...»

Я верю славам Павла Кузьмича. Плавает он давно. Исходил все моря и океаны. Слова бывалого морехода проверены жизнью... Еще на танкере «Туапсе», захваченном пиратами, он был вторым штурманом. Тринадцать месяцев изо дня в день побоями и голодом пытались чанкайшисты склонить его к измене Родине. Тщетно!

Итак, свежих газет нет. Эфир на широковещательных диапазонах столько несет помех, что радио практически слушать невозможно. Требуются невероятные усилия, 'чтобы сквозь грохот, треск, шорохи различить голос диктора. Телевизора, естественно, тоже нет. Артистов не пригласишь, лектора не вызовешь. И все же комсомольско-молодежный экипаж «Лениногорска» можно поставить в пример многим «континентальным» комсомольским организациям,

Не буду рассказывать о работе кружков. Они есть и действуют не как-нибудь. Надо видеть, с какой скоростью расхватываются брошюры, журналы, книги, которые перед каждым новым рейсом буквально мешками загружаются на теплоход. Три-четыре мешка литературы мигом растекаются по каютам. В первую очередь «отовариваются» докладчики, агитаторы, руководители кружков. С поразительной методичностью и аккуратностью выходит стенная газета, бюллетень НТО, которым ведает, как у моряков принято называть старших механиков, «дед»— А. В. Квятковский. Издает сатирические листки «Комсомольский прожектор». По воскресеньям из динамиков судовой трансляции раздается голос радиогазеты. Все члены экипажа с интересом ждут ее выхода. Казалось бы, ну, откуда может взяться информация для радиовыпуска, когда вся жизнь экипажа как на ладони? Когда знают не только привычки друг друга, но даже умеют отгадывать мысли и заранее определять поступок того или иного товарища? И все же кое-кто в воскресное утро на динамики поглядывает с опаской.

Вот если бы сюда, на «Лениногорск», того самого «сухопутного» комсорга, у которого на заводе местное радиовещание передает только производственную гимнастику, кружки существуют лишь на бумаге, а «Комсомольский прожектор» не светит и не преет. Что бы сказал такой комсорг? «Объективные причины»? «Не зависящие от нас трудности... многие учатся в школах, институтах, трехсменная работа...»? Кстати, и на «Лениногорске» многие учатся. И на «Лениногорске» тоже работают в три смены...

Из Кубы пришли в Марокко. В трюмах тысячи тонн сахара. Стали у пирса Касабланки как раз в дни Рамадана — религиозного мусульманского праздника. На протяжении целого месяца грузчики соблюдали строгий пост. Много ли может наработать голодный человек? Судну грозил долгий простой, и команда включилась в разгрузку, хотя это и не входило в ее обязанности.

Капитан все время, пока трюмы освобождались от сахара, выяснял конъюнктуру — теплоход должен был идти в Одессу порожняком, а это невыгодно. И капитан разузнал, что из глубины страны в Касабланку движется большая партия апельсинов. Иностранные суда, зафрахтованные марокканской фирмой, еще не подошли. И капитан заключает очень выгодную для государства сделку, предоставляя трюмы «Лениногорске» под этот подверженный быстрой порче груз.

Смелое решение принял капитан. Дело в том, что теплоход приспособлен для перевозки пшеницы, муки и других сухих грузов; он так и называется — сухогруз. А апельсины, скоропортящийся продукт, транспортируются обычно на специальных судах — рефрижераторах, банановозах. Экипаж поддержал решение капитана. В срочном порядке была изготовлена дополнительная вентиляция. Пришлось немало поломать голову, располагая ящики с цитрусовыми так, чтобы они не «задохнулись», не погибли во .время качки. Повторяю, ни в обязанности экипажа, ни в обязанности капитана не входили все эти операции.

К чему эти факты? При чем тут идеологическая работа?

Отчитываясь на коллегии министерства, Анатолий Григорьевич Третьяк говорил о производственных успехах. Комсомольско-молодежный экипаж коммунистического труда теплохода «Лениногорск» .трижды во Всесоюзном соревновании завоевывал первое место и добивался права носить на мачте вымпел Совета Министров СССР. Двенадцать мореходов, которые на этой коллегии утверждались в должности капитанов дальнего плавания, слушали отчет своего молодого, но опытного товарища и наверняка сделали правильный вывод: успех в труде сопутствует тем, для кого идеология стала не научным понятием, но самой практикой жизни, бытия.

Поэтому с особенной радостью узнали товарищи капитана, что Указом Президиума Верховного Совета СССР Анатолию Григорьевичу Третьяку в числе других мореходов присвоено высокое звание Героя Социалистического Труда.

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.