РАНИОН... Российская ассоциация научно - исследовательских институтов по общественным наукам. Этот комбинат институтов только в последние 2 - 3 года стал известен более или менее широкой советской общественности. В настоящее время любой студент - выдвиженец может без особого труда расшифровать неблагозвучное слово «РАНИОН». Но... такова уж диалектика развития РАНИОН'а как научного центра, - окрепнув идейной организационно, ассоциация одновременно начала расщепляться на составные части. Из «лона» РАНИОН'а ушли институты научной философии и истории, примкнувшие к системе исследовательских центров Коммунистической академии, на очереди Институт экономики.

Период первоначального накопления научных сил. Период классово - идеологической размежевки. Период острой классовой борьбы на научных фронтах. Ассоциация институтов прошла через все эти этапы. И прошла быстро - в какие - нибудь 4 - 5 лет.

Первоначально в этой системе «мирно уживались» представители разнообразных идеологических группировок - марксисты, полумарксисты, немарксисты и антимарксисты, материалисты и идеалисты, диалектики и механисты, дюгисты, «юристы» (сторонники, юридической школы) и многие другие.

В РАНИОН'е научная молодежь должна была, по мысли основателей Ассоциации, получить марксистскую подготовку по своей специальности. Но эта задача была Ассоциации не по плечу.

Перелом начал совершаться по мере заполнения РАНИОН 'a молодежью, непохожей на приемы первых лет. За 2 - 3 года значительно окреп партийный костяк аспирантуры, заметно улучшился социальный состав окончивших вузы выдвиженцев на научную работу. В застоявшееся болото семинаров будто бросили камень: все кругом зашевелилось. Почувствовалось веяние живой жизни. Многие «ребята» - аспиранты пришли в РАНИОН с некоторым, конечно, не очень - то большим, теоретическим багажом, но зато с богатым опытом практической, боевой, партийной, советской и профессиональной работы.

Среди аспирантов и части научных работников усилилась дифференциация. Началась борьба с правыми настроениями и взглядами и примиренческим к ним отношением. Через короткое время РАНИОН и узнать нельзя было: в его недрах закипела напряженная классовая борьба и явственно обозначилась точная расстановка сил на идеологическом фронте.

Эта борьба сильно затруднялась тем, что немногочисленные партийцы и примыкающие к ним аспиранты - марксисты не имели твердого руководства со стороны партийного крыла научных сотрудников и действительных членов РАНИОН'а. В списке РАНИОН'а издавна значились «имена» весьма почтенных научных работников - коммунистов, но в большинстве случаев эти «мертвые души» даже не приходили на научные диспуты в семинары и секции, где приходилось отражать напор классово - враждебной и чуждой нам идеологии. Руководящая верхушка РАНИОН'а одно время, до реорганизации, сползала с классовых рельсов и допустила ряд право - оппортунистических ошибок. Вся тяжесть борьбы с немарксистскими и противомарксистскими идеями и идейками искушенных противников легла, таким образом, на неокрепшие еще плечи передовой аспирантуры. Понятно, что в этой неравной борьбе на долю марксистов выпадали нередко поражения. К этому следует добавить, что буржуазная и мелкобуржуазная стихия просачивалась и в систему взглядов отдельных коммунистов, что еще более осложняло и затрудняло классовые бои за марксизм - ленинизм.

Какой бы мы ни взяли институт, всюду обостряется борьба. Последовательные марксисты вынуждены выкорчевывать буржуазные теорийки, еще держащие в плену даже многих близких нам в общем людей, вскрывать и разоблачать научное мракобесие, идеализм, элементы враждебных нам учений.

Институт экономики до последнего времени был (и еще есть, пожалуй) оторванным от грандиозной социалистической стройки, от народного хозяйства, от пятилетки, а потому омертвелым учреждением, где давали себя чувствовать правые настроения и шатания, где иногда пытались «тон» задавать псевдомарксисты, извратители марксизма.

В Институте советского права во главе руководства долгое время стоял научный работник, в началах которого нетрудно отыскать следы явного дюгизма. (Заметим в скобках: Дюги, французский профессор права, ищет основания нормы права «в общественной солидарности». «Для нас, - говорит Дюги, - норма права, обязательная для всех и в частности для правителей, заключается в том, чтобы отдавать силу, которой они располагают, на пользу упрочения общественной солидарности»).

В Институте истории, где опять - таки во главе руководства стоял откровенный противник марксизма, приходилось бороться как с идеологическим толкованием исторического процесса, так с вульгарным «экономическим материализмом». Одно время антимарксистские элементы плотно засели в «цитадели» - в секции древних и средних веков.

Это общая, типичная для всех институтов картина.

Так было. Теперь положение изменилось к лучшему. «Фабрики марксизма» постепенно очищаются от враждебных элементов, заполняются пролетарской молодежью и, опираясь на коммунистическую и близкую нам беспартийную профессуру, начинают давать нужную вузам продукцию. Расширенное воспроизводство научных сил продолжается, но с другим знаком, нежели раньше, с некоторой гарантией марксистского «качества» этой продукции.

В настоящем году мы имели первый массовый выпуск «красных профессоров», прошедших аспирантскую подготовку в РАНИОН'е. Нельзя пройти мимо этой крупнейшей победы на научном фронте, как ни расценивать общую и марксистскую квалификацию окончивших РАНИОН.

Из 222 новых ученых 121 едут в провинцию на педагогическую и исследовательскую работу, остальные, за исключением тех, кого нельзя по их идеологическим данным направить на педагогическую работу, остаются в московских вузах. Среди окончивших - 49 партийцев, из них 32 едут в провинцию. 27 аспирантов, не усвоивших марксистской идеологии, не будут допущены в вузы вовсе.

Меньше всех дал провинции Институт археологии и искусствознания (1 человек из 13). В других институтах положение значительно лучше: в провинцию направилось 8 психологов (из 18), 19 литераторов (из 36) и до 60% закончивших аспирантский стаж историков и экономистов. Эти итоги следует признать удовлетворительными, особенно, если учесть, что распределение аспирантов по провинциальным вузам происходило в ненормальных условиях. Наркомпрос не знал, сколько специалистов ему требуется, и вузы посылали свои заявки «самотеком». Отдельные ошибки были допущены самими аспирантами, которые иногда неохотно соглашались уехать из Москвы и оттягивали под различными предлогами отъезд в провинцию. Были и более откровенные вылазки вроде ответа аспиранта Брегеля (экономиста): «Я у вас стипендию не получал и не желаю с вами разговаривать».

Наконец, и сами вузы подчас всячески препятствовали проникновению молодых ученых в академические «сферы».

Но больше всех сам Наркомпрос повинен в создавшихся для научного молодняка заторах. Мы не научились до сих пор достаточно энергично очищать вузы от негодной в идеологическом отношении профессуры и не уделяем достаточного внимания замене старой профессуры новыми научными кадрами.

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.