Секретарь подпольного гориома Иван Андреевич Козлов сразу же после освобождения Крыма, в декабре сорок четвертого, принимал гостей - Константина Тренева и Петра Павленко. Тренев помнил Козлова еще по годам гражданской. Квартира революционера-подпольщика вызвала в памяти писателя живые воспоминания. А тут еще в дверь постучали:

- Женя. Островская. Здравствуйте... Связная симферопольского подполья стояла перед Павленко и Треневым. Тотчас возник разговор; писателей интересовало все: борьба, жизнь в непокоренном городе, имена, имена, имена... Многое возникло в памяти партизанки. В этот вечер зашла на огонек и Катя Камардина (ныне Шамко) - помощница командующего партизанским движением Крыма по комсомолу. Разговор затянулся далеко за полночь. И Треневу очень и очень захотелось увидеться с товарищами по оружию Островской и Камардиной. Эту встречу Иван Андреевич Козлов поручил устроить мне. Я работал в комиссии по истории Великой Отечественной войны при обкоме партии. Собрать в ту пору молодежь было делом нелегким: шла война, и многие из подпольщиков ушли на фронт. Все же довольно вместительная комната в квартире одного из местных журналистов оказалась полной. Вместе с Константином Андреевичем Треневым пришел и Павленко: уж он-то, конечно, не мог пропустить встречу с таким интересным народом.

- Кто же здесь собрался? - спросил Павленко. Явились командир подпольной молодежной организации Симферополя («СПО») Анатолий Косухин, командир ее самой боевой диверсионной группы Вася Бабий, связной Эдик Стауэр («Павлик»), участник нескольких диверсий Владимир Енджеяк, его сестра Виктория («Туся»), раненная в перестрелке с гестаповцами, пришла мать Косухина, активная участница подполья Мария Павловна, и еще несколько человек. Хотя писатели уже немало слышали о молодежной организации и в общих чертах знали ее историю, они попросили рассказать, как складывалась она, о тех, кто погиб. Лучше других об этом мог поведать Анатолий Косухин.... Началось со слушания сводок Совинформбюро о положении на фронтах. Это наладил сын партизана Николай Долетов. Он передавал их своим однокашникам, когда встречался с ними у немецкого репродуктора. Николай погиб в гестапо вместе с отцом и всей семьей. Но борьба продолжалась. Однако успех ее зависел от главного - от того, будет ли найден путь к партизанам в лесу. Это оказалось трудным делом. Все же тропка нашлась: ее открыли ребятам Женя Островская и ее напарник партизанский разведчик Гриша Гузий. Первая дорога в лес стоила жизни первому вожаку организации Семену Кусакину. Через верного друга, печатника Ивана Печипаса, добыли шрифт для своей типографии. Из леса стали получать мины. Организация росла, ее разделили на группы. Регулярно выпускались листовки «Вести с Родины». И. А. Козлов, прибывший в город в сопровождении Островской и Гузия, помог усилить боеспособность организации. Фашисты не жалели средств и сил, чтобы раскрыть и разгромить «СПО». В их сети попали комиссар Борис Хохлов, командир группы Володя Ланский, бесстрашные ребята и девчата - Виктор Астахов, Зоя Рухадзе и другие. Но и «СПО» нанесла оккупантам немалый урон: летели под откос поезда, взлетали в воздух боеприпасы, горючее, из лагеря был организован побег группы раненых советских офицеров. А как читались листовки организации!

- Вы говорили, что иснали связь с партизанами? Куда кто ходил? Что испытали в дороге? Только, пожалуйста, поподробней, - попросил Тренев... Он же снова задал вопрос:

- У ребят бывает желание поболтать, похвалиться тем, где они были, что делали. Ну, а в подполье как они себя вели? И опять же Тренев:

- А что за ребята были погибшие? Какими вы помните их? Борис Хохлов, например? Или Кусании? Зоя Рухадзе? Чем они интересовались? Не делились ли мечтами? Тренев поминутно делал заметки в лежавшей перед ним тетрадке.

- Вы рассказывали о диверсии на какой-то улице? - обратился снова Тренев к Косухину.

- На Битакской. Там была большая автобаза, склад бензина.

- Чем она вам запомнилась?

- Это была наша первая удачная операция с минами... В этих встречах с участниками крымского подполья у Тренева созревал замысел новой пьесы.

- Это дети моей Яровой, - со взволнованной нежностью говорил он.

- Пьеса должна перекликаться с «Любовью Яровой». Может быть, даже кое-кто живой остался... Хотя бы Швандя или Кошкин, например. Они свободно могли партизанить! И он с увлечением рассказывал о задуманном произведении. Новая пьеса - о детях Любови Яровой - уже встала перед ним. Это была его тема.

- Я могу писать только то, что важно и необходимо для меня самого, - повторял он. И чувствовалось, как свидетельствует Павленко, пьеса прорастала в нем, как набухшее зерно. К сожалению, замыслу драматурга не суждено было осуществиться. Через несколько месяцев после возвращения из Крыма Тренев умер.

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.