Мой читатель! Нам дали треть печатного листа на путешествие в Эривань... Поедем! От тебя не требуется больших усилий: все заботы я взял на себя. Билеты забронированы. Поезд подойдет через пять минут. Мягкий голос рупора уверяет, что это будет именно так. Он говорит по-русски и по-грузински. И это не удивительно. Мы сидим в зале ожидания нового тифлисского вокзала. Вспоминаю рупор Московско-Курского вокзала: голос нарочито сух, голос без оттенков, как стихи плохого поэта, голос - смеха.

Однако надо торопиться. Выйдем на перрон. До Эривани 18 часов езды. Из них добрая половина уходит на подъемы.

... Утро основательно изменило пейзаж. Живописные сады и красочные, крытые черепицей домики сменились черной, без конца и края равниной. Редкие дома, выложенные из черного камня, с прямыми гладкими крышами выглядят как кованые сундуки. На редких станциях в буфетах продают вино и фрукты. На перронах курды, курды, курды - бывшее дикое племя. Рослые, крепкие, в огромных башлыках, с женами и детьми - последние краски старого, кочевого уклада. Это они, их братья, их отцы натравливались царем и султаном на мирное армянское население. Теперь курды работают на строительствах, и мы еще увидим в ста верстах за Эриванью, у турецкой границы, цементный гигант, выстроенный курдскими ударниками.

Помнишь ли, читатель, описание гор у Льва Толстого? Очень хорошее описание. Сначала дается предчувствие гор, затем горы. И с этого момента, какая бы мысль ни приходила в голову герою повести, горы врываются в нее... Например: «Я остался должен полковнику Н., воображаю, что он обо мне думает. А горы? Идет человек - а горы? Скрипит арба - а горы?» Горы по-прежнему врываются в сознание путешественника, окрашивая все его впечатления, но есть нечто более впечатляющее по своим контрастам, чего не мог увидеть герой Толстого, - это строительство. Предчувствие его возникает, когда приближаешься к Ленинакану. Новые, высокие, многоэтажные дома долго не выходят из поля зрения. Здесь еще не пользовались розовым камнем, поэтому дома напоминают графику, резкую, суровую, чуть мрачную, точно они окутаны темной вуалью. Они как-то не соответствуют новому укладу жизни Армении. Не даром архитектурная мысль Армении страстно дискутирует этот вопрос. Борьба за розовый туф против черного камня уже дает свои положительные результаты. По мере приближения к Эривани мы в этом убеждаемся. Мы видим розовые дома переселенцев из Турции и Франции, работающих на близлежащих строительствах.

Мелькают люди, погоняющие быков и ишаков. На ишаках корзины с продовольствием, быки вытягивают стройматериалы. И вот уже плывут станционные здания. Поезд останавливается у перрона. Мы в Эривани.

Эривань - старинный город, расположенный в долине, примыкающий одной своей стороной к горам. Другая сторона лишь на горизонте обрамляется горным хребтом, находящимся за пределами Армении. В этом горном хребте особенно привлекают внимание два белоснежных конуса Большого и Малого Арарата. Это тот самый библейский Арарат, который по тем или иным причинам известен подавляющему большинству человечества. Школьники пяти шестых мира еще и по сей день зубрят на уроке закона божия легенду о Ноевом ковчеге. Их живое воображение видит бедного измученного старика, качающегося как на качелях в морских хлябях, и ласточку с зеленой веткой в клюве. Иные воображают голубя с письмом, за что бывают нещадно биты, и только ветка без листвы в виде единицы в дневнике выколачивает из них подобную блажь.

Эривань - город контрастов.

Для человека, знающего облик Советского союза, контрасты - обыденное явление. Контрасты, выражающие борьбу нового со старым, уже не удивляют советского человека, но в каждой точке Советского союза они имеют свою окраску.

В Эривани, захолустном центре бывшей Эриванской губернии, до революции едва насчитывалось 40 тыс. жителей. В Эривани, столице советской Армении, испытавшей на себе все ужасы империалистической войны, нашествие интервентов и власть дашнаков, насчитывается 150 тыс.

В 1921 г. город представлял собой огромное пепелище. Сегодня возведены уже новые, величественные дома, образующие просторные улицы и площади с памятниками Шаумяну и Абавьяну. Город получил водопровод. Прокладываются линии трамвая. Выстроен студенческий квартал, состоящий из девяти высших учебных заведений с прекрасно оборудованными лабораториями и общежитиями. И это в городе, где до революции была одна мужская и одна женская гимназия. Выстроен оперный театр, и строится здание гигантского театра, который по своим размерам будет одним из крупнейших в СССР.

Не будет преувеличением сказать, что Эривань представляет собой cплошную строительную площадку. Строительством живут все, от мала до велика. Вот почти законченное здание Наркомзема. Орнамент его во фресках изображает весь процесс сельскохозяйственного производства. Народный комиссар все свободное время проводит на стройке, он охотно дает нам разъяснения, рассказывает о спорах архитекторов и проектировщиков. Невольно припоминаешь «Белый город» Степана Зорина, повесть, в которой очень тепло отображены строительство Эривани и дух участников этого строительства.

Эривань - город молодежи. Одни студенты составляют пятую часть жителей. А рабочая молодежь? Завод СК - 5 (завод синтетического каучука) строится почти одной молодежью. Это исключительно интересная порода людей: от каменотеса до инженера, от рядового комсомольца до секретаря ЦК.

- Красоту будем наводить потом, сначала надо выстроить завод, а потом уже панель, - говорит секретарь комсомольского комитета СК - 5, вытаскивая ноги из топкой земли, в которой они увязают по щиколотки. Он очень легко одет: синяя спецовка, черные на выпуск брюки, ботинки без калош. Уже довольно холодно, и он время от времени дыханием согревает руки, но делает это механически, холод не доходит до нервных центров, которые заведуют этим ощущением. В мягких глазах секретаря светятся ум и озабоченность. Он практикант, учится в Строительном институте. Таких практикантов много. Их называют молотовцами (приказ Молотова об отбывании практики студентами индустриальных вузов).

Пойдем на комсомольский участок, где все, начиная от каменотесов и кончая начальником участка, комсомольцы. Познакомимся с лучшими ударниками. Это Хачиг Назарян - секретарь комсомольской ячейки карбидного цеха и бригадир комсомольской бригады им. 15-летия комсомола. Ему 18 лет. В комсомоле он пять лет. Родители его - колхозники в Котайке. Его бригада выполняет план на 150%.

Ваган Авдальян - бригадир бетонщиков, окончил техникум строителей и отбывает практику, согласно приказа т. Орджоникидзе. Ему 19 лет. В комсомоле - с 1929 г. Выполняет план на 130%.

Наконец, Леон Артишан - комсомолец - инженер, член бюро коллектива, кандидат партии, начальник 1 - го комсомольского участка, объединяющего 15 цехов и держащего знамя первенства. На участке Артишана 80% молодежи и только 20% взрослых.

Направляемся в общежитие молодежи. Оно рассчитано на 425 чел. Есть красный уголок.

Комсомольцы не ограничиваются культработой в своем общежитии. Они проводят беседы среди рабочих во всех бараках, читают вслух газеты и разъясняют решения ЦК и Совнаркома. Они зачинщики культпоходов в театр.

Большинство рабочей молодежи, в том числе и чернорабочие, окончило семилетку. Малограмотных всего лишь 15%, а ликвидирующих свою неграмотность - 10%. Систематически работают четыре кружка актива, литкружок, два кружка планеристов.

Каждый молодой рабочий имеет железную кровать, зеркало, матрац, подушку, одеяло, пепельницу, зубную щетку и порошок. Многие премированы деньгами, шахматами, мандолинами, шашками. Заработок хорошего бригадира Арарата Гишана составляет 16 руб. в день.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.