Надо сказать, что повороты в исследованиях, особенно частые в последние годы, давались Северо-Восточному комплексному НИИ сравнительно легко.

Новая научная тема – это всегда новая Вселенная. Зачастую энтузиасты-исследователи зацепляют лишь какой-то небольшой угол ее. Но с самого начала от руководителя коллектива требуется определить и направление поиска и человека, который потянет на себе весь этот воз, – руководителя конкретной группы исследователей. Идеи «стариков» подхватываются молодыми сотрудниками, имеющими за плечами хороший опыт практической деятельности. И когда все это сделано, совершенно необязательно сидеть у людей над душой. У нас в институте никто никогда не бродит без цели по коридорам и комнатам. Потому что некогда бродить. Все при деле. И если уж собралась группа – значит, для обсуждения какой-то действительно важной проблемы.

Делая институт научной школой, можно, конечно, сидеть и диктовать свою волю... Я предпочитаю другую схему, когда подхватывают идею и самостоятельно ее разрабатывают. В принципе я против учителя-няньки. Пусть каждый работает так, как ему удобно. Важен результат.

На мысе Шмидта на побережье Чукотского моря расположен отдел космофизических исследований. Это самое северное обиталище академической науки. Космофизики развивают комплексные геофизические измерения на всех уровнях атмосферы. У них неплохая аппаратура, библиотека, на мысе уже написана первая диссертация, идет активная переписка с коллегами из Иркутска. Москвы, Новосибирска. Люди делают науку в трудных условиях. Но делают ее там, где она должна делаться, где исследования будут наиболее эффективными.

Работают на мысе Шмидта молодые люди отнюдь не богатырской наружности. Что в очередной раз доказывает: освоение Севера совсем не удел суперменов. И когда человек достаточно глубоко осознает закономерности природных явлений, он убеждается, что ими можно управлять.

Мы всегда стремились жить на Севере, а не отбывать время. Поэтому-то здесь и созданы высокоэффективное сельское хозяйство, высокомеханизированные производства.

В соответствии с решениями XXV съезда КПСС развитию производительных сил на Дальнем Востоке придается особое значение, и темпы их роста должны опережать средний показатель по стране. Все это создает благоприятную обстановку для работы ученых Владивостока, Хабаровска, Магадана, Камчатки, Сахалина, Благовещенска. Но мы по-прежнему принимаем и готовы принимать и отдельных исследователей и целые группы их. Как знать, может, кто-то из приезжих и определит «дифферент славы» некоторых научных коллективов.

На Дальнем Востоке, можно сказать, «полный профиль» наук. И от теории до практики здесь рукой подать. Это не может не привлекать к нам творческие силы молодых.

Как только сахалинцы получили первые практические результаты по разгадке тайн цунами, была создана система оповещения жителей прибрежных районов, страдающих от этого бедствия. Вулканологи исследуют новые месторождения термальных вод и сразу же передают эстафету промысловикам, использующим глубинное тепло Земли. Очень быстро завоевало признание первое же антистрессовое вещество, выделенное сотрудниками Института биологии, – экстракт элеутерококка. И сейчас его уже принимают шахтеры Воркуты, автостроители Поволжья, экипажи судов дальнего плавания.

Не слишком романтично звучит «рациональное использование биологических ресурсов суши». Но ведь не научившись беречь даваемое сушей, не убережем мы и океанских даров. Биологи сейчас вовсю трудятся над стандартами качества среды. Потому что, не зная нормы, не определишь отклонений от нее. Животный мир кое-где уже приходится реконструировать, чтобы совсем не лишиться многих видов. Тут биолог должен думать вместе с экономистом. Как совместить хозяйственное освоение, к примеру, Восточной зоны БАМа с нормальной жизнедеятельностью флоры и фауны? Вот и трудятся ученые самых различных специальностей над разработкой генеральной перспективы развития производительных сил Дальнего Востока и таким размещением производства, которое принесло бы природе минимальный ущерб.

История русского хозяйствования на Дальнем Востоке заинтересовала сейчас многих. Воздвигнув здесь крупные порты и города, мы оставили нетронутыми сотни километров побережий. И теперь у нас есть возможность не повторить ошибок других народов, населяющих бассейн Тихого океана. Оставить природу природой, а не превращать ее в «среду». Я не против термина. Но как вспомню цвет воды в японских бухтах – оторопь берет.

А у нас в Находке крабы вползают по трапам судов, у берегов Камчатки резвятся тюлени. Жизнь!.. Как же нам уберечь ее от гибели?..

Уже частично опубликованы исследования по теме «Охрана северных экосистем», ведущиеся Институтом биологических проблем Севера по советско-американской программе.

Два наших заповедника – «Кедровая падь» и «Уссурийский» – не только служат стационарами для приезжающих ученых, но и сами ставят и решают проблемы охраны природы и организации заповедного дела. Они на правах лабораторий входят в состав Биолого-почвенного института.

Недавно наши биологи составили карту Приморского охранного пояса, который, включая в себя существующие заповедники, природные парки и водохранилища у городов, протянется с юга на север края на триста километров.

Южная часть Дальнего Востока – это своеобразный природный зоопарк и естественный дендрарий. Фауна здесь насчитывает свыше ста видов млекопитающих, среди которых такие редкие животные, занесенные в «Красную книгу», как тигр, барс, пятнистый олень. Богаты редкими реликтовыми растениями леса и луга, горные распадки. Чтобы сохранить эти богатства, ученые после тщательных многоплановых исследований предложили создать здесь первый в стране охранный пояс, на территории которого предполагается ведение хозяйства на рациональной научной основе. С учетом рекомендаций науки будут осуществляться рубка леса, использование водоемов, мелиорация земель. В знаменитых кедровниках этой полосы планируется организация комплексных предприятий, планомерно использующих все дары природы, а также создание специальных хозяйств, которые займутся воспроизводством ценных пород деревьев. В пределах охранного пояса предполагается запретить охоту, повысить численность исчезающих животных.

Работы много. И в основном выполняют ее молодые сотрудники. Потому что экспедиции в горах, в тайге, на море по силам человеку только до определенного возраста. Это еще одна из причин того, что мы так много внимания уделяем подбору и подготовке молодых специалистов. Только в прошлом году к нам прибыло почти сто пятьдесят новичков – целый институт! Они довольно быстро вошли в курс дел и стали серьезно работать.

Наблюдая за выпускниками различных учебных заведений, я пришел к однозначному выводу, что мы получаем отнюдь не готового специалиста. Поэтому требуется вдвойне быть предупредительными и внимательными к тем, кто рядом с нами начинает свой путь в науку. Им надо доверять все больше и больше, ставя в равное положение с уже опытными сотрудниками. И тем самым психологически раскрепощая их. А если не доверяешь, не сможешь ничего передать тем. кто придет за тобой.

И еще одно наблюдение... Сорок с лишним лет проработав «на краю света», я спокойно воспринимаю такое понятие, как «периферия». Ведь она всегда больше центра, и в ней больше работы. А есть в институте дух периферийное™ или нет его – зависит прежде всего от нашего желания с ним бороться. С другой стороны, на периферии больше возможностей для инициативы, меньше профессионального консерватизма, легче проявить себя человеку молодому и способному.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.