Фёдор Николаевич шёл, низко опустив голову. Меньше всего хотелось встретить кого - нибудь из знакомых, поймать удивлённый, любопытный или, того хуже, сочувствующий взгляд. Дойдя до перекрёстка, не свернул к дому, невозможно было встретиться с женой и дочкой.

А стол, должно быть, уже давно накрыт к обеду, всё под рукой: домашние привыкли к тому, что он не может терять ни минуты. Жена в голубом переднике, который так идёт ей, внесёт в столовую суповую миску. Наташа незаметно придвинет свой стул к отцу, смеющимися голубыми глазёнками посмотрит на него. Жена сядет напротив и тоже вопросительно взглянет: он всегда за обедом рассказывал о случившемся за день.

И вот сегодня надо будет сказать одно короткое слово:

- Сняли.

Наташа, ничего не понимая, будет переводить взгляд с отца на мать. А Маруся прижмёт руки к груди, вспыхнет, как всегда в минуты тревоги. И надо будет объяснять:

- С работы сняли... как не справившегося...

Красильников ускорил шаг, как будто жена и дочь могли догнать его, направился к реке, но не к перевозу, а окраинными улицами к парому. В горах таял снег, вода в Кубани поднялась, стала жёлтой. У берега вихрился водоворот, и прямо на него быстрым течением несло ухватившегося за автомобильную камеру мальчишку лет тринадцати, уже успевшего загореть.

Красильников невольно оторвался от своих невесёлых мыслей.

«Завертит чертёнка!» - обеспокоенно подумал он.

Но мальчишка неуловимо быстро изменил положение тела, подгрёб левой рукой, и вот уже камера неслась по самой быстрине. Мальчишка закинул руки за голову, щурясь от солнца, смотрел прямо в небо и задорно насвистывал, бороздя ногами воду.

«Ишь ты, тореадор!» - почему - то подумал Красильников и с новой силой почувствовал обиду: а вот он не сумел вовремя сделать какое - то необходимое движение - и закрутило в водовороте, теперь свисти не свисти - всё кончено.

Он шагал по берегу. Три дня назад прошёл дождь. Белая, уже высохшая глина тропок звенела под каблуком, а в траве озерками стояли лужи. У самой реки сушился сложенный пирамидами саман. Высоко подоткнув юбки, несколько женщин деловито месили ногами жидкую глину. В реке мальчишки купали коней.

Вдруг кто - то окликнул Красильникова:

- Фёдор Николаи - ич!

Тот вздрогнул, огляделся. На вороном жеребце мчался по берегу Петька, сынишка больничного кучера.

«Не знает!» - успокоительно мелькнуло в голове, как будто было очень важно, известно или нет Петьке, что Фёдор Николаевич уже не заведующий райздравотделом.

Успокоился он только на пароме, сидя рядом с незнакомыми колхозницами, спорившими, зазнаётся или не зазнаётся какая - то Фетиния с тех пор, как стала бригадиром.

Когда паром достиг середины реки, девчата пришли к единогласному решению: не зазналась Фетиния, а только её дело теперь такое - когда и приказать надо, когда и взыскать.

Красильников невольно прислушивался к разговору.

«Ваша Фетиния не зазналась, а мне вот зазнайство пришили...» - подумал он с горечью.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.