Я всегда считал, что дети приносят тепло дому, воодушевляют и осмысливают нашу энергию, делая жизнь чище, человечнее. Трудно поверить в пустые фразы некоторых художников, проповедующих одиночество, «свободу» и оправдывающих это тем, что якобы их чувство любви и привязанности должно нераздельно принадлежать искусству, такие внешние высокие фразы зачастую являются спекулятивным приемом, выгораживающим эгоизм, душевную недостаточность художника.

Один мой товарищ сказал как - то: «Дети научили Жукова рисовать». Это была шутка. Но позже я не раз убеждался в справедливости этих слов.

Когда в нашей семье появился ребенок, я стал ежедневно все свободные минуты с увлечением рисовать малыша. В первых домашних рисунках мое чувство художника было обострено новизной отцовского чувства, мне обязательно хотелось сделать рисунок похожим. Однако ощущение того, что рисуешь бесконечно милое и нежное существо, сковывало первые движения руки; несмотря на все мои старания наброски получались грубыми. Такие крошки требуют особого рисунка - светлого, экономного, они нуждаются в бережных, ласковых прикосновениях карандаша. Их рисуешь чуть дыша и только со временем вырабатываешь в себе ту ловкость, с которой можно легко проводить воздушные линии. Дети не позируют, и поэтому художник, изображающий их, должен уметь ловить мгновения постоянства, - как охотник точно попадать по движущейся цели. Постоянная боязнь, что выражение ребенка может исчезнуть, концентрирует творческую волю художника, обостряет зрение и потому одаривает работу чертами активного творчества. Рисуя детей, художник всегда связан малым временем; время торопит художника и учит его обобщению - непременному качеству настоящего искусства. Нелегко, конечно, выразить главную мысль коротко и ясно, сказать ее экспромтом, уложиться в секунды. Но именно этому помогают натурные рисунки с ребят.

Пусть читатели не подумают, что я рисовал детей только в движении, - нет, со временем я находил способы, облегчающие работу и над продолжительными рисунками. Ребенка до двух лет усадить позировать, естественно, почти невозможно: он все время вертится, капризничает. Значит, нужно что - то придумывать. В подобных случаях я просил кого - нибудь из взрослых устраивать для малыша, ну, скажем, оркестр на ложках или танцы, которые привлекали бы внимание ребенка, а тем временем сам из удобного положения делал рисунок. Ребенок трех, четырех, пяти лет, которого тоже трудно уговорить смирно вести себя, успокаивается, когда ему читают или рассказывают сказки, причем этот интерес будет отражен на его личике в зависимости от содержания сказки и умения рассказчика. Я, как художник, стремлюсь, конечно, не стеснять ребенка, и потому он ведет себя во время моей работы естественно. После ряда различных попыток я убедился, что для успешного рисования детей с натуры художнику всегда необходимо иметь помощников, способствующих выполнению его творческих задач.

Дети - это особый и большой народ, нужно научиться понимать их язык, характеры, заинтересовать их так, чтобы они доверяли вам тайны своей чудесной души. Нельзя подменять содержание детской жизни, правду их существа придумыванием. В таких случаях всегда получаются плоские изображения, сюсюканье и нарочитость.

Детская тема требует от художника настоящей любви, отцовского чувства ко всем ребятам, собирания фактов из их жизни. У меня есть книжечка, куда я заношу свои наблюдения. Часть их представляет собой содержание разных подсмотренных детских сценок, на других страницах собираются мелочи, детали, черточки, дополняющие ребячьи характеристики.

В период войны мне приходилось встречать среди ребят подлинных героев, осознавших серьезность времени и проявлявших удивительную, не по годам, самостоятельность. Вспоминается один эпизод, свидетелем которого я был на Калининском фронте в 1942 году.

При наступлении фашистской армии население покидало родные места и уходило вглубь страны. Села и деревни оставались пустыми. Окрестность, где я находился, напоминала пейзаж Дубовского «Притихло» - так много было вокруг настороженности и тревоги. По дороге пылила последняя телега. На ней, спустив босые ножки и прижавшись к матери, сидела девочка. Мать, поникшая, углубленная в свои думы, покрыла голову шалью, лица ее не было видно. Сзади, привязанный веревкой за шею, бежал, фыркая от пыли, теленок. А на передке телеги, прочно и широко расставив ноги, стоял мальчик лет восьми. По - мужски крепко взяв вожжи в левую руку, он лихо вертел ими, прищелкивая языком.

Видно было, что после ухода на фронт отца и старших братьев паренек чувствовал себя взрослым, главой семьи. В облике матери и сестренки чувствовалось полное доверие к этой крепкой фигуре малыша, увозившего семью от наступавшего врага. А сколько таких ребят в грозные годы войны помогали старшим! Дети убирали комнаты, подметали, стирали, чистили картошку, научились чинить электричество, нянчить младших братьев и сестер.

Вот еще эпизод из моих наблюдений за детским миром. Он несколько иного плана. Однажды я стоял у окна и следил за детворой, игравшей на дворе. Мое внимание привлек паренек задорного вида - на самокате, с обкусанной ядреной морковиной в руке. По всему было видно, что это вожак. Курносый, с клоком вспотевших волос, он всюду успевал на своем самокате, заражая сверстников азартом игры. Я спустился во двор, чтобы поближе познакомиться с этим молодцом, и был поражен меткости прозвища, которым окрестили его ребята: «Васька - витамин». Тут же я узнал, что другого паренька - жирного, с бульонистыми щечками, очевидно, маменькиного сынка, прозвали «Кефир». После этого случая, я окончательно поверил в ребячью наблюдательность, в меткость их определений.

Деловитость, напряженность трудовых будней нашего времени отражается в поведении и в психологии ребятишек. Побывайте в погожий весенний день где - нибудь на бульваре. Посмотрите, как резвится детвора, ловко выписывая на велосипедах и самокатах цирковые петли. Даже самые маленькие изо всех сил нажимают ножонками на педали, и, судя по выражению лиц, трехколесный велосипед в их детской фантазии превращается в самую скоростную машину.

Наша жизнь рождает в ребятах чудесное чувство дружбы, товарищества. Не так давно я наблюдал, как чемпион мира М. Ботвинник давал сеанс одновременной шахматной игры на 22 досках. Встреча происходила на даче, в ней участвовали и ветераны шахмат - бородатые профессора - и молодые первокатегорники. Среди этой компании, никому не уступая в серьезности, сидел, обхватив руками бритую лобастую голову, паренек лет одиннадцати. Его звали Алешка. Юного шахматиста плотно обступили болельщики - сверстники, которым нестерпимо хотелось, чтобы Алешка выиграл или хотя бы не проиграл. Как только Ботвинник отходил от доски, сразу слышался шепот, сыпались десятки советов, которые только сердили Алешку. Он, сдвинув брови, оборачивался и махал рукой: отстаньте, дескать, сам знаю. И действительно, Алешка стойко оборонял свои позиции.

Когда Ботвинник, миновав круг, подходил к Алешкиной доске, наступала тишина, и ребята с нескрываемым чувством восхищения за своего друга оглядывали чемпиона мира, который подолгу раздумывал над партией.

Сила искусства в жизненной правде, меткости характеристик, в психологической верности изображенных явлений. Я никогда не знал раньше, как резко отличаются характеры и интересы малышей разного пола. К примеру, если плотник чинит забор, то мальчонка обязательно полюбопытствует, как гвоздь заходит в дерево. Девочка же никогда не заинтересуется этим.

Она с большим удовольствием будет стеречь коляску с младенцем, на что мальчика уговорить весьма трудно. Если покупка перочинного ножа будет для школьника счастливым событием, то у его одноклассницы такая покупка не вызовет особой радости. Знание этих деталей позволяет художнику уверенней и острее решать детские темы.

Часто, работая над сюжетом, многое изменяешь, дополняешь другими наблюдениями, творчески перефразируешь. Приведу пример из своей практики. Я был в гостях в одном доме, где мне очень понравился трехлетний мальчуган, сладко спавший в своей кроватке. Одеяльце, покрывающее его. было разметано, рука откинута - по всему чувствовалось, что характер у малыша бойкий, жизнерадостный. Немного позднее мне рассказали забавную историю про двух сыновей - «оптимиста» и «пессимиста», - которым отец когда они спали, оставил возле кроваток подарки. «Пессимисту» он подарил красивого деревянного коня, а «оптимисту» - подкову от настоящей лошади. «Пессимист», когда проснулся, сразу начал ныть, что конь не взаправдашний, что его надо возить. Подарок не изменил обычного кислого вида «пессимиста». Зато «оптимист», проснувшись и увидав подкову, восторженно воскликнул, что, когда он спал, к нему прибегала настоящая лошадь. В подтверждение этого мальчик всем показывал подкову.

И вот тогда я вспомнил мальчугана, спящего под разметанным одеялом. Это был наверняка оптимист. Поэтому я мысленно подставил к его кроватке деревянного коня, который стоял, как бы дожидаясь пробуждения своего хозяина. Уздечка была туго намотана на ручонку мальчугана, крепко державшего свою мечту. Эта рука, сжимающая во сне уздечку, определяла, как мне казалось, основное в его характере. И хотя мальчик спал, все равно можно было почувствовать. как дорог для него этот конь. Он помогает ему стать Чапаевым, Буденным, помогает становлению будущего смелого человека, волевого и решительного. Я думаю, что такая маленькая подробность дает зрителю твердый ориентир для понимания характеристики не только самого малыша, но и всего его окружения - среды, времени, места. Рисунок я назвал «Правильный характер».

О прекрасной детской душе можно говорить очень много. Мне хочется рассказать еще один эпизод. Однажды в поезде я познакомился с десятилетней девочкой. Она провожала своего слепого отца. Матери у нее не было, а была мачеха, злая - презлая, которая ее часто била, придиралась к ней. Жить дома девочке было очень трудно. «Я бы давно убежала. - сказала она мне, - да папу жаль, вот за него и терплю... А после школы поступлю в институт, буду учиться на доктора, и обязательно придумаю лекарство такое, чтобы у мачехи всю злость вылечить». Ее слова не были шуткой: это была мечта ребенка, добрая мечта, рожденная чудесной детской душой. Подобные примеры дают художнику большой материал для размышления, для творческих поисков.

Дети, как правило, имеют все данные для формирования отличного характера. Душевная мягкость, доброта, идущая у всякого здорового ребенка от оптимистического восприятия мира, - вот характерные черты детства. У меня есть рисунок, названный «Обида проходит». В нем я хотел показать мимолетность обидчивости ребенка. Малыш насупился, нагнулся к стулу, но тут же. увлекшись чем - то, украдкой косится в сторону, уже забывая свою обиду. Хорошее начало настолько активно в ребенке, что оно быстро гасит всякие недобрые инстинкты.

С моей дочкой, когда ей было около двух лет, произошел такой эпизод. Однажды за едой она расшалилась, и ее легонько наказали. В ответ девочка закинула ножки на стол и совсем отказалась кушать. Эту минутную сцену каприза мне удалось набросать на бумаге, назвав ее «Чей характер?» Впоследствии при всяких попытках дочки напроказничать я показывал ей «документальный» рисунок с надписью «Чей характер?» Результат каждый раз получался благоприятный. В моей семье это не единственный случай воспитательного действия рисунка. За формированием сознания ребенка нужно следить, направлять его, угадывая доброе и плохое еще в зародыше и всячески поддерживая это доброе.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.