С этими словами он повел машину навстречу врагу. Вдруг несколько пуль пробили фюзеляж, бак. Перед лицом вспыхнуло яркое пламя. Хроменков с трудом перевалился через борт и бросился вниз.

Фашистские истребители заметили летчика, перешли в пике и, приближаясь, начали обстрел аз пулеметов. Хроменков падал, не раскрывая парашюта. За ним с ревом неслись истребители. Земля приближалась. Казалось, еще мгновение, и парашютист и самолеты ударятся о землю.

Чьи нервы окажутся крепче?

Первыми не выдержали «Мессершмитты». Взревев, они вышли из пике. И в ту же минуту Хроменков раскрыл парашют. Желтеющее поле, маленький перелесок, будка железнодорожного сторожа были совсем под ногами. Приземлившись на краю оврага, Хроменков погрозил кулаком в небо и пошел в сторону своего аэродрома».

А подлинно богатырскую силу и удивительную волю к победе проявил недавно младший лейтенант Маширов. В бою были перебиты управление руля глубины и стабилизатор самолета, на котором Маширов летел стрелком - радистом. Самолет потерял управляемость.

Тогда Маширов попробовал руками удерживать руль глубины. Это удалось.

Израненный самолет летел очень медленно и добрался до своего аэродрома только через два часа. Маширов за все это время ни на минуту не отпускал рук от руля. Он не слышал уже рева мотора: так шумело у него в ушах и так громко билось сердце. Из - под ногтей от нечеловеческого напряжения выступила кровь, и руки, оцепеневшие на руле, нестерпимо болели.

Когда самолет приземлился и к нему бросились дежурившие на аэродроме, Маширов лежал неподвижно, продолжая держать руки на руле: он потерял сознание.

3

Сильный дух бойца продолжает поддерживать слабеющее тело, отстраняя, заглушая самую мучительную физическую боль. Все внимание, все чувства сосредоточены на другом: на стремлении победить.

Осколком мины красноармейцу Гальчинскому выбило глаз. Он приник к земле, рукой инстинктивно зажал рану. Все померкло перед ним, кровь стекала между пальцев по лицу.

Вблизи строчили немецкие пулеметы. Потом он услышал над ухом ободряющие слова. Вот заботливые руки санитаров кладут его на носилки, вот марлей осторожно и быстро стирают кровь, заливающую лицо:

- Один глаз не задет...

Гальчинский открыл уцелевший глаз. Перед ним снова возникла знакомая поляна, кусты и серое пятно между кустами вдалеке. Пятно двигалось: немецкий солдат делал перебежку.

Последним усилием Гальчинский вскинул винтовку, прицелился, и серое пятно, раздражающе мелькавшее перед ним, застыло пригвожденным у куста. То было последнее, что видел в этот день одноглазый боец. Туман подступил вплотную к носилкам, и раненый не ощущал уже, как, укрываясь в траве, санитары выносили его из полосы обстрела.

И так всепоглощающе это вдохновение бойца - патриота, для которого всего дороже победа, успех в бою, что не только рану: смерть встречает он с горделивым презрением.

Он умрет? Ну, что ж! Зато будет жить его народ. И боец умирает достойно и просто, как жил, на своем посту.

Ночью из города, к которому приближались фашисты, раздался телефонный звонок. Что - то трещало и хлопало в трубке: наверное, эхо канонады. Молодой взволнованный голос произнес:

- Говорят с городской почты. Нас здесь семеро: шесть комсомольцев и один беспартийный. Запишите наши фамилии (он внятно и медленно перечислил фамилии). Сообщите куда следует, что шесть комсомольцев и один беспартийный работали до последней минуты, не вышли из города, погибли на посту...

И уже замолк голос, и стихли хлопки и треск в телефонной трубке, а те, кто сидели в переговорной будке по эту сторону фронта, с влажными глазами, с комом, подкатившим к горлу, старались представить себе конец семи героев.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.