Дуда, не беспокойся ни о чем

Мы сидели на лавочке. Пришел человек с пивом, сказал: «Здравствуйте, красивая девочка и мальчик с веселыми глазами», — представился Тимуром, сел на нашу скамейку, пытался угостить пивом. Мы отказались, и тогда он спел о себе длинную грустную песню. Я не поленилась записать ее слова, чтобы исполнять на вечеринках.

Я приехал в Москву, еду по Плющихе,

Звоню жене в Дагестан: «Дуда! Здесь нет трех тополей! Ни одного нет!»

Припев:

Мне 59 лет, три сына, четыре внука,

Дуда — этническая чеченка, по‑чеченски ни слова не знает, никогда не брошу ее;

Я восемь лет в Москве, здесь плохо, но денежно.

Будьте здоровы, милые, прежде всего, будьте здоровы.

Я шофером работаю, вон там; я первые два года в Москве спал на двух стульях!

Звонит жена: «Давай я приеду!». Я говорю ей: «Дуда, я сплю на двух стульях, накрываюсь курткой», — она мне заявляет, что такого не бывает и не может быть! Попросил Сашу, тоже шофера, сфотографировать меня перед сном, прислал ей фотографию. Она снова звонит, снова плачет и хочет приехать. Я говорю ей: «Дуда, я же присылал тебе фотографию», — она мне: «Да ты какой‑то фотомонтаж сделал!». Тьфу, думаю, поехать, что ли, в Дагестан, зарезать ее? Потом приехал ко мне в Москву сын; искал работу, не нашел, вернулся домой и подтвердил: да, отец спит на двух стульях. Дуда опять звонит! Опять плачет! Жалеет меня: «Как ты живешь так, бедный?». Я говорю ей: «Дуда! Не беспокойся ни о чем». Я пока тут работаю, два дома в Дагестане построил сыновьям! Теперь‑то я уже сплю в машине. Сначала купил «Ниву», но отдал ее брату, когда тот свою разбил. Купил «Волгу», ночую в «Волге».

Припев:

Мне 59 лет, три сына, четыре внука,

Дуда — этническая чеченка, по‑чеченски ни слова не знает, никогда не брошу ее;

Я восемь лет в Москве, здесь плохо, но денежно.

Будьте здоровы, милые, прежде всего, будьте здоровы.

А вон там дом женщины, с которой я жил одно время. Она еврейка, но мы пошли в мечеть, записались мужем и женой. Хорошая женщина! Я ей цепочку золотую подарил, браслет подарил, женщины украшения любят. Ее сын-наркоман, Сашка, украл цацки и продал: все в вену, все в вену! У меня бумажник в кармане лежал — достал, пока я спал. Пять тысяч взял, все в вену! Объяснял, что постеснялся меня разбудить и спросить. Но знал же, сволочь, что я откажу! Подтаскиваю его к окну, думаю, выкину к чертовой матери! Она кричит мне: «Ты не любишь моего сына, не терпишь его!». Я так удивился, что уронил его. Тот убежал, конечно. Спрашиваю: «А за что мне его любить?». И мы пошли в мечеть и развелись там. Но за что я мог его любить? У него жена Света, дочка Машенька… А он все из дома вынес — и в вену! Машенька — вот такая девочка, маленькая. Я ее на руках таскал, мобильник ей купил — такая хорошая девочка! А этот, дурррак. Умер бы, освободил их, раз уже вылечиться не может.

Припев:

Мне 59 лет, три сына, четыре внука,

Дуда — этническая чеченка, по‑чеченски ни слова не знает, никогда не брошу ее;

Я восемь лет в Москве, здесь плохо, но денежно.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.