Шлю тебе привет и крепко всех целую. Получил от тебя массу писем и телеграмм, но, извини, ответить не мог, т. к. был занят боями. Сегодня закончил полный разгром японских самураев. Уничтожена вся его действующая армия. Взято более 100 орудий, масса всякой техники и имущества. По счету это четвертое поражение японцев.

Надо тебе сказать: все время бои носили ожесточенный характер. Естественно, мне, как командующему, пришлось поработать и не поспать. Ну, ничего, лишь бы был хороший результат. Ты помнишь, я тебе писал из Москвы о том, что задание партии выполняю с честью...

Сегодня получил сообщение о присвоении мне звания Героя Советского Союза. Очевидно, ты об этом уже знаешь. Такая оценка правительства, партии и т. Ворошилова обязывает меня еще более стараться выполнить свой долг перед Родиной.

Крепко, крепко всех вас целую.

До скорого свидания.

Жорж».

Следующие письма относятся уже к совсем другой войне... Тогда, в июне сорок первого, семья жила на даче, в Архангельском. Глава семьи дома ночевал редко: почти круглые сутки находился в наркомате. Двадцать второго позвонил на рассвете...

В Центральном музее Вооруженных Сил СССР я увидел коричневую папку с готическими буквами: «План «Барбаросса». Тот самый безумный план, подписанный Гитлером. Там же. в музейных фондах, листал «Личный дневник пребывания на фронте» Георгия Константиновича Жукова:

«23.6.41. Сталин приказал немедля вылететь в Тернополь в штаб Юго-Западного фронта (КОВО) с цепью помочь Военному Совету организовать оборонительные действия. Обязанности начальника Генштаба возложены на Н. Ф. Ватутина. В Тернополь прибыли поздно вечером того же дня. Утром 24 выехал в танковый корпус Рябышева. которому была поставлена задача нанести контрудар по прорвавшемуся противнику. Вечером того же дня вернулся в штаб фронта, откуда докладывал обстановку Главкому С. К. Тимошенко...

26.6.41. Сталин приказал вернуться в Москву в связи с осложнением обстановки на Западном направлении..»

Так для Жукова начались 1418 дней и ночей, которые сделали его имя прославленным. Те 1418 дней и ночей, которые заставят американского публициста Гаррисона Солсбери написать книгу «Великие битвы маршала Жукова», где, в частности, есть и такое признание: «Когда со временем отсеются зерна истинных достижений от плевел известности. тогда над всеми остальными военачальниками засияет имя этого сурового, решительного человека...»

Как раз 26-го, когда начальник Генерального штаба генерал армии Жуков возвратился в Москву, в его распоряжение поступила группа молодых офицеров, и среди них — лейтенанты Николай Пучков и Александр Дмитренко. Я встретился с Николаем Ивановичем и Александром Петровичем; конечно, годы берут свое — но выправка! Выправка в этих людях осталась навсегда. Вспомнили самые горькие месяцы войны, первую поездку с Георгием Константиновичем на фронт, который приближался к Москве. Передвигаться приходилось скрытно, удаляясь от оживленных магистралей. Фары ночью не включали: вражеские самолеты чувствовали себя в небе вольготно. Случалось, Пучков или Дмитренко, или кто другой из их группы, стоя на подножке, освещали дорогу карманным фонариком. А Жуков в пути продолжал работать: изучал карту, что-то писал... Не раз попадали под бомбежку, но в любой обстановке этот человек оставался невозмутимым. И неуязвимым. Поначалу водил машину его двоюродный брат, Пилихин, но третьего сентября под Ельней Михаила тяжело ранило, и за баранку сел Бучин...

Там, под Ельней, вспоминают мои собеседники, шестого сентября впервые с начала войны Жуков улыбнулся. В тот день он отправил Сталину телеграмму:

«Ваш приказ о разгроме Ельнинской группировки противника и взятии гор. Ельня выполнен. Ельня сегодня занята нашими войсками. Идут ожесточенные бои с разбитыми частями противника западнее Ельни. Противник в полу-окружении.

Жуков».

Это была его первая победа.

Запись в «Личном дневнике пребывания на фронте»:

«Утром 10 сентября вылетел с Центрального аэродрома в Ленинград. В тот же день к вечеру прилетели в Ленинград. на городской аэродром. 11-го вступил в командование Ленинградским фронтом, приняв его от К. Е. Ворошилова...»

Мои собеседники эту дорогу к берегам Невы и двадцать семь дней в блокадном городе помнят в мельчайших подробностях.

Погода выдалась скверная. Небо — в тучах, поэтому летели низко-низко, грибы можно было разглядеть... Когда прибыли, выяснилось, что обстановка критическая. Жуков без промедления взялся за работу. Главная ударная сила противника — танки, и командующий рядом с противотанковой артиллерией ставит зенитные орудия, которых в Ленинграде было много. Организуются новые воинские части из моряков, проводится мобилизация коммунистов на предприятиях. Снимаются дивизии с Карельского участка фронта, где не велись активные действия. Укрепляется воинская дисциплина в частях и штабах. Резко повышается требовательность... Напутствуя генерала Федюнинского на пост командующего 47-й армией, Георгий Константинович сказал: «Ну, Иван Иванович, настал момент, когда мы с тобой не на словах, а на деле должны будем доказать, что являемся ленинцами. Думаю, ты понимаешь, что значит город Ленина для Родины... Речь идет не о наших с тобой жизнях. Речь идет о существовании великого русского, советского города...» Да, в те дни, находясь рядом с этим человеком, мы особенно остро осознали, что может сделать для спасения города полководец, если талант его целиком отдан партии, народу. Конечно, в замыслы командующего был посвящен узкий круг лиц, но мы видели, как после жуковских распоряжений набирались уверенности генералы и офицеры, с какой надеждой смотрели на передовой в его лицо солдаты. Его сила, его вера в победу передавались фронту. Город, казалось, обреченный, набирал дыхание, ощетинивался противотанковыми ежами, штыками. орудиями... Еще накануне битвы за город Ленина семья Георгия Константиновича получила от него с нарочным записку, где была одна-единственная фраза: «Мы победим». А теперь пришло письмо, адресованное дочерям:

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.