- Попробуй, Вань, сердце вроде как овечий хвостик бьется.
- Ох, и попарился, ну и хорошо же. Пару девать некуда, в самый раз вторично слазить. Но ты мойся скорее, я только вторично окачусь.
- Куда такая спешка?
- Мыслишку одну обмозговал. Ты смеешься, что париться некультурно, а знаешь, как мыслится на полку. Я сейчас такое придумал, ахнешь.
- Нет уж, не торопи. Спешка эта мне хуже матерного. Имеем мы право, в конце концов, помыться по-человечески?
- А-я-яй, как ты рассуждаешь гнусно! Разве мы старики? Ты же моложе меня. Я, например, три года тому назад в огороде мальчишку с морковкой догнал, а мне, заметь, шесть с половиной десятков, во!
- Это твое личное дело, я не желаю прекращать баню на самом интересном месте.
- Чунарь, Ваня, вопрос техники касается...
- Ну?!
- Верное слово!
- Чего же ты голову морочишь, сказал бы сразу. Что изобретать? Чичибабин вскочил и смыл белые хлопья мыльной пены, окатившись водою.
- Что изобретать, спрашиваю. Я готов.
- Ходу, ходу, Ванечка, по дороге обмозгуем.
Гаврюсев не ушел еще, когда старики, оживленные от ходьбы, ввалились к нему в фабком.
- Получку не кончили выдавать, Филя? Чичибабин нетерпеливо отстранил Сысоева:
- Где репродукторы клубные, скажи скорее!
- Да в чем дело, ребята, говорите толком...
- Дело безотлагательной важности, нужны репродукторы.
Когда старики входили в клуб, их чуть не сшиб с ног Гринька. Он скатился откуда-то сверху по перилам лестницы и, ничего не видя, устремился мимо к выходной двери.
Чичибабин успел схватить его за плечо.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.