Живу воспоминаниями от лета до лета. Как, наверное, каждый, кто всем прочим видам путешествий предпочитает водный туризм. И уже, кажется, знаю на любимых реках каждый порог, шивер, прижим, а все равно манит, как и в юности, возможность пройти, преодолеть маршрут. И чем он труднее, тем лучше. Спорт на воде — спорт отважных, ловких, терпеливых, дружелюбных, сильных. Но только ли риска ради идем мы через водовороты и бурлящие пеной пороги? Нет. Каждое путешествие — открытие. Открытие края, чудес природы.

Вспоминаю: вход в глубокое ущелье перегорожен перебором — грядой острых камней. Через них, пенясь и угрожающе ревя, несется Пурнач. С кварцевой плиты хорошо просматривается двухкилометровый порог. Глыбы причудливых форм разбросаны по дну теснины в хаотическом беспорядке. В каменном лабиринте перепутались черные, зеленые, золотые струи разорванного потока. На дне каньона люди кажутся лилипутами, а байдарки — большими щуками. Оранжевые пятна спасжилетов осторожно ползут по порогу, напоминая божьих коровок на морщинистой руке великана.

А за поворотом распахнулась ширь ягельной тундры. Под берегом взлетают к синему небу живые слитки серебра: это идет на нерест беломорская семга. Стоим на слиянии двух больших рек Кольского полуострова — Пурнача и Поноя. Все тут ниже нас: и карликовые деревца, и кусты с синими пуговками голубики.

А вот другая картина: мы на дне тысячеметрового провала. Справа и слева прямо из воды взлетает несокрушимая стена черных и бурых базальтов. Где-то на недосягаемой высоте она прерывается отлогой туфовой площадкой, заросшей лесом. Над щетиной стволов вновь высятся грозные бастионы граненых столбов. А там, уже в поднебесье, заслонив солнечный диск, ступенчатую пирамиду горы венчает скала-крепость. На ней сверкает стеклянная занавесь из ниток водопадов. Они летят, скачут по уступам каньона и с гулом низвергаются в гладь озера.

Наша байдарка покачивается у базальтовой стены. Граненые столбы напоминают трубы органа. И, словно подтверждая это, сквозь шум падающих ручьев различаю рулады фуги: быстрый переход от раскатистого гула к нежному лепету ребенка.

— Базальты поют. Слышишь, Дима?

Кормщик нашей байдарки и штурман экспедиции Дмитрий Иванович Меркурьев не отвечает. Приподнявшись над кормой, он напряженно вглядывается в искрящуюся даль Аяна. Над амфитеатром ступенчатых гор набухают тучи.

— Идет гроза. Закрывай лодку, уходим от берега! — командует Меркурьев.

И тут же ущелье содрогнулось от яростного шквала ветра. Голос базальтового органа достиг трагической мощи. Солнце исчезло. Клочья туч смешались с пеной черных валов. Косые шнуры дождя секут месиво из воды и ветра. Байдарка взлетает и падает с легкостью пробки. Надо держать лодку на течении, остерегаться порогов.

Буря застала нас в самой узкой части Аяна. Несколько тяжких ударов ветра превратили спокойное озеро в кипящий котел. Едва мы успели отойти от берега, как на отвесные Стены сомкнутыми рядами двинулись зеленые валы. Грозный гул возвестил о начале штурма.

Байдарка, задрав нос, взлетает на крутую волну. Сквозь мокрые очки вижу под собой зияющую яму. Из нее встает новый вал... Круговерть жесткой зыби захлестывает отяжелевшую лодку. Отхлынувшая от скал вода накрывает нас с головой. Отсюда надо уходить. И как можно быстрее.

Радость битвы, страстное желание победить сливают нас и лодку воедино. Быстро и сильно гребем. Гребни прибоя несутся вдоль косы навстречу валам, отхлынувшим от берега. Мелькают лопасти весел, лодка утюжит зыбь, разбивает волны.

В лицо ударил последний, могучий шквал бури. Возглас Меркурьева заставил меня обернуться. Из-за мыса, где недавно сшибались буруны, на спокойную гладь Аяна выплывали байдарки экспедиции. К счастью, все целы.

...Вторая половина августа. По-здешнему осень. Дождит. Начинается миграция диких оленей: с увядающих просторов безлесных тундр они перекочевывают в горы Путорана, на зимние пастбища. Летом олени разбиваются на мелкие группы, по три — пять голов, а при кочевке вновь сбиваются в большие стада — так легче отбиться от волков. Мы встретили кочевников за Северным Полярным кругом, на широкой и быстрой Хете.

Прямо по курсу возникает остров. Его песчаное оголовье разрезает реку на два рукава. Левый — непроходим. Вход в правый — узкий, над ним скала с буйным прижимом, слева — нависшие деревья. Длинные жгуты струй несут лодку в протоку.

— Ближе к прижиму! — командует кормщик. — Идем вдоль зыби! Смотри, что за поворотом.

Белые зубцы прижима проносятся у самого борта. Зыбь подбрасывает байдарку. За поворотом прямое русло. Оно падает в сине-зеленый полумрак.

— Скорость! Скорость! — кричит Дима. — Идем на комель...

Скорость важна, понимаю: на скорости большей, чем течение реки, лодка слушается малейшего движения руля. Но где же проход под комлем? И есть ли он? Между комлем и берегом небольшая щель, пригнувшись, можно пролететь. Но надо еще попасть в это «игольное ушко».

Байдарки влетают в узкий прогал. Весло — вдоль борта, лицо — к шершавому брезенту деки. Ветви хлестнули по голове, кора набилась за ворот. Едва успеваю разогнуться и отгрести от каменной гряды. Оглядываюсь: с лица Меркурьева еще не сошло напряжение. Шапочка сбита на затылок, спасжилет осыпан листьями. Они на миг исчезают под белым «шлагбаумом» перегородившей рукав березы, выныривают из-под нее и догоняют нас.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.