Вправо от гулкого, асфальтированного шоссе, всего метрах в ста, чернеет небольшая еловая рощица - узкий мысок угрюмого лесного массива.

Рощица - как рощица. И ни от шоссе, ни от большой деревни, что седлает шоссе, не видно, что среди елок стоит стальная громадина танка. Зато из него очень хорошо видны и поляны и опушки леса по обе стороны шоссе.

А самое шоссе - вон оно, стремительно метнувшись в лощинку, взлетает на бугор и исчезает за низкой линией горизонта, всего метрах в восьмистах от танка. Там враги, оттуда в любое мгновение могут выскочить фашистские машины. Враг усиливает нажим. Вчера он захватил перекресток дорог за тем бугром, в полутора километраж. Да, в любое мгновенье надо ждать сюда фашистов.

«Утро красит нежным светом

Стены древнего Кремля...» -

запевает башенный стрелок Алексей Пагаев и умолкает: на плечо его строго легла рука командира танка Седлецкого. И оба они и еще двое - механик - водитель Георгий Панасов и стрелок - радист Михаил Халецкий - настороженно прислушиваются. Издалека слышен гул моторов.

Танк уже второй день стоит здесь, в засаде. Вчера другой танк ушел. Его командир сказал Седлецкому:

- В моей машине неисправности - надо ехать на ремонт.

- Езжай, я буду здесь!

Гул моторов нарастает. Седлецкий осматривает в оптический прибор всю округу. С невыразимой ясностью запечатлеваются в сознании деревянные дома деревни, опушенные серебристым инеем березы.

- Бомбардировщики! - вскрикивает Халецкий.

Восемнадцать немецких бомбардировщиков разворачиваются в синеве неба над деревней, образуя огромный ревущий круг. Один за другим они пикируют, набирают высоту, вновь пикируют и вновь поднимаются вверх, серые, отвратительные. Земля гневно вздрагивает от ударов бомб. Над деревушкой вздымаются каштаново - огненные столбы разрывов.

Руки Седлецкого застывают на механизме пушки. Крепкое слово срывается у него:

- Падло проклятое!

Он переглядывается с товарищами. Лишь вчера они встретились в своем батальоне. Вчера приняли эту боевую машину. И тотчас по приказу заняли здесь оборону. За эти часы напряженного ожидания каждый из них уже успел рассказать про себя, про свою жизнь, про борьбу с фашистами.

Смолк вдали гул немецких бомбардировщиков. Пылают дома и строения в деревне. Сизый дым клубится в морозном воздухе. Иссиня - черные глаза Владимира Седлецкого подергиваются влажным туманцем. Может быть, вот так пылали, родные места: и Котовск, что близ Днестра, в Молдавии, и неподалеку МТС имени Котовского.

Родные бескрайние степи, в золоте пшеницы, в оранжевом сиянии подсолнухов, в темной, густой зелени кукурузы и клещевины...

Родные места: и пламень прудов на закате, и трепетные тополи, и вишневые сады, и хаты, и - словно добрый и зоркий часовой - силосная башня, видная за десятки километров. Сама просится из сердца песня, и вот он, бригадир тракторной бригады, садится на ступеньку фургона, берет гармонику...

В грозный восемнадцатый год родился в семье бойца - котовца Владимир Седлецкий. Две сестры и два брата росли без родителей, сиротами.

Владимир батрачил у куркулей до двадцать девятого года - пас гусей, индеек, свиней. Потом учился в вечерней школе. Комсомольцы устроили его на работу в «Военстрой», через полтора года он вернулся в колхоз, работал на молочной ферме. Здесь в 1937 году он вступил в комсомол и вскоре стал трактористом. Перед уходом в армию, в 1939 году, Владимир Седлецкий был уже бригадиром, и тракторная его бригада выделялась успехами, дисциплинированностью, дружной, веселой спайкой. Вечерами на стану бригады звенели песни, сюда собиралась молодежь.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.