Биатлон

— Садитесь... О, какая у тебя шапка. — И хозяин машины ткнул пальцем на шапку Виктора.

— А он русский, — пояснила Линда. — Это чемпион по биатлону...

— О, чемпион! — Парни закивали головами, начали похлопывать Бутакова по плечам, пожимать ему руку.

Движок этой машины завелся с пол-оборота. Виктору, как чемпиону, предложили сесть на переднее сиденье.

Бутаков вздохнул с облегчением. Слава богу, через двадцать минут они будут в Эймсе — такие ребята наверняка ездят быстро. Линда сидела сзади и о чем-то оживленно говорила со своими соседями. Виктор посмотрел налево и подивился здоровенным волосатым рукам, лежавшим на руле. «Во, кулачище-то, — подумал он, — под такой попадешь и отдыхай в нокауте». Он откинулся на сиденье.

Сзади послышался треск разрываемого пакета. И тут же на его лицо легла протянувшаяся сзади ладонь, в которой была тряпка, пропитанная жидкостью, источавшей резкий запах. Виктор дернулся вперед, но его левую руку у самого запястья крепко схватил водитель. Виктор пытался правой отжать от лица руку с тряпкой, но чувствовал, как не хватает дыхания, и хотя понимал, что его зачем-то хотят усыпить, а потому и старался как можно дольше не делать вдоха, все-таки не выдержал — дохнул. И тут же почувствовал, как силы покидают мышцы, как проваливается в какой-то темный бездонный колодец...

— Фу, парни, — сказала Линда, открывая окно машины. — От этой штуки такой скверный запах...

— Извините, мисс, но от парижских духов он бы так не успокоился.

Машина мчалась в ночи, выхватывая светом фар столбики с номером дороги, с указателями поворота на какие-то поселки, на другие дороги. Каждый раз, когда Виктор пытался пошевелиться, ему прикладывали к лицу платок, который держали в полиэтиленовом пакете. После почти двухчасовой поездки, вскарабкавшись на несколько сот метров по укатанному снегу, слежавшемуся на грунтовой дороге, машина остановилась возле небольшого дома. Сначала из нее вышли парни вместе с Линдой, потом они открыли дверцу и начали вытаскивать Виктора. Двое положили себе на плечи его руки и так, словно пьяного, повели Бутакова в дом. Линда захлопнула дверцу машины и, понурив голову, пошла за ними следом.

Совещание начал помощник министра.

— Джентльмены, мы являемся сейчас «горячей» группой. Два часа назад русский посол представил нам резкую ноту. После соревнований на Кубок мира по... — помощник глянул на листок — светокопию ноты, лежавшей перед ним, — ... биатлону пропал их чемпион, Виктор Бутаков. Мы связались с полицией графства. Там знают об этом деле, нашли машину, в которой после заключительного банкета он возвращался вместе с какой-то девицей в Эймс. Машина брошена. Никаких следов не обнаружено. Не буду скрывать, наше руководство уже связывалось с вашим агентством, — он кивнул на левую сторону стола, — и с вашим бюро, — последовал кивок направо. — Никто такой акции не планировал. Но одно дело — руководство. Может быть, это была чья-то самодеятельность? В любом случае необходимо разыскать парня, чтобы мы могли хоть что-то ответить русским.

— Наше агентство не располагает никакой информацией по этому делу, — вступил в разговор мужчина, внешность которого скорее соответствовала представителю артистического мира — у него была всклокоченная шевелюра, и помощник министра про себя окрестил его прозвищем «лохматый». — У нас, разумеется, есть данные на парня. Рост, вес, цвет волос и глаз — не по нашему ведомству, но остальное... Он неплохо знает язык, я имею в виду английский, учится в военном институте физкультуры в Ленинграде, общителен, не боится контактов с иностранцами, обладает сильными волевыми качествами, к секретной информации не был допущен.

— Один из наших информаторов сообщал нам около месяца назад, что у группы, которую мы подозреваем в организации канала доставки наркотиков, появилось намерение вызволить своего человека, попавшего к нам. — Представитель «бюро» был личностью малоприметной, разве что носил очки в тонкой металлической оправе да говорил тонким голосом школьника, доносящего учителю на своих проказливых товарищей. — План заключается в том, чтобы похитить иностранца и затем предложить его нам на обмен. В дальнейшем наш информатор не имел доступа к делу. До моего отъезда сюда мы не получали никаких сигналов.

— А если получите? — Помощник понял, что представитель «бюро» умышленно сказал «иностранец» вместо «русский». Эти сыщики, видно, все прошляпили, а теперь пытаются показать, что осведомлены, но их, мол, дело не касается. — Что вы будете делать, если вам позвонят и предложат голову за голову?

— Обычно мы вступаем в переговоры и на основании их анализа находим цепь, которую обезвреживаем.

— Но на сей раз каждая минута на учете. Вы представляете, какой шум начнется, если к пяти вечера мы не сообщим ничего в посольство?

— Русские работают до шести, — вставил, щегольнув информированностью, представитель «агентства».

— Мы поднимем наших людей в районе Эймса, добавим в группу еще пяток специалистов.

— Хорошо. Мы сообщим русским, что в «бюро» создана специальная группа, которая ведет расследование и интенсивные поиски.

— А если этот русский просто удрал с девчонкой и валяется у нее в постели? Дня через три они вылезут сами. Сообщите русским, что «бюро» занимается поисками, но мы, мол, предполагаем амурную историю. — При этом представитель «агентства» ухмыльнулся. — Я понимаю, что забегаю вперед, но хочу сразу сообщить вам обязательные условия: как только парень будет обнаружен или обменен, с ним должны встретиться и поговорить наши люди.