За окном идет снег. Такой же легкий, колючий снег садится сейчас на трамповые разломы у Айхала. Только там мороз под шестьдесят, и мерзлое плоскогорье тускло светится от пропитанного луной тумана. Айхал в эти дни именинник, ему исполняется семь лет. Почти столько же, сколько Славне Новичихину, сыну радиста и кассирши из столовой, первенцу Айхала. Их и зовут одинаново: «айхал» по-русски - «слава».... Вертолет сел у края лужи, сдвинув в ней небо гармошкой. Мы перешли вброд прозрачную речку Соксолох, и главный геолог Амакинской экспедиции сказал:

- Вон там, на склоне, Январская. Тогда эту алмазную трубку у Полярного круга еще не называли Айхал. Да и славы в общем-то у нее не было. Хотя геологи уже знали, какое чудо лежит под цветистым ягелем на склоне горы. Я сунула сапог под мягкий мшаный покров и вытащила его весь голубой, как июльское небо, изливавшее на нас жгучий полярный зной. Кимберлит, алмазная руда.

- Этот шурф дал миску алмазов, - похвастался длинноногий коллентор. Вокруг была непуганая тишь, шаги тонули в красно-желто-белой шкуре мха, утыканной реденькими, хилыми лиственницами. В голубых шурфах стояла ледяная вода. Пусто, дико, только внизу, у Соксолоха, шесть-семь палаток 213-й геологичесной партии. То ли небо здесь было непривычно низкое, то ли мертвой тишиной настораживала тайга, но все время чувствовалось: мало нас, очень мало, и все далеко - и люди и дом.

- А это знаменитый шестой шурф, точнее, тридцать первый, с него началось... Айхал начинался, конечно, не с шурфа. Он начинался в те осенние дни пятьдесят пятого года, когда молодой геолог Владимир Изаров вывел свою 213-ю партию на правые притоки Алакита. Он пошел по ним в сентябре, когда все партии уже вернулись из тайги в Нюрбу и реки покрылись шугой. В этом изнурительном маршруте, до сих пор рекордном в Аманинке, Изаров не встретил ни одного намека на алмазы. И все-таки он был уверен, что там, в глубине Оленекско-Мархинского водораздела, идет гигантский разлом, сквозь который когда-то из магменного нутра земли вырвались исполинские голубые смерчи и застыли алмазной рудой. Два лета не принесли ничего. На третье в перегруженных диабазовой крошкой пробах, шлихах, мелькнула малиновая капелька - пироп. Это было у ручья Веселого. Пиропы следуют за алмазами, как рыбки-прилипалы за акулами. Есть пиропы - ищи трубку. Двинулись дальше по Алакиту - пиропы пропали. Значит, именно Веселый где-то размывает трубку. Ее отыскали на третий день и нарекли самонадеянно «Начальной». 213-й действительно повезло. В то лето они вырвали у тайги целый куст кимберлитовых трубок: «Москвичка», «дружба», «Искорка». Но алмазами трубки не баловали. Очевидно, центр взрыва был где-то неподалеку, но не здесь. Партию спасла «Юность», совсем маленькая трубочка без алмазов, явившаяся вдруг Жене Черному во всей своей кимберлитовой голубизне. Она вернула Изарову утерянную было нить. Эта нить вела к Соксолоху, где только что прошли две партии. Изаров потребовал ревизии. Ему отказали, тогда этот геолог, человек с доверчивым, застенчивым взглядом, поднялся на дыбы. Он буквально извел всех докладными записками. И ревизию разрешили. В тот сезон 213-я не вышла из тайги. Однажды в маленький балок на Черном ручье, где стояла часть партии, каюр привез прорабу Афанасьеву записку от Изаро-ва: «Возьмите горнопроходчика...» Это значило, надо бить шурфы, это значило, что в пробе, взятой осенью с Ильменитового, найдены наконец алмазы. Через двое суток Афанасьев, Рукавишников и еще несколько рабочих разбили палатку на заснеженном склоне горы Ильменитовой. Где-то под слоем снега и мха укрылась желанная трубка. Сколотили крохотную избенку - мыть шлихи. Горячей водой промывали в лотках мерзлые тяжелые комья. Минул Новый год. Но алмазов не было, кимберлита тоже. Мороз стоял свирепый - минус пятьдесят шесть. Снеговая пустыня - ни души, ни огонька. Обмораживая руки и щеки, обливаясь потом, пробили Пять шурфов. Даже спутников алмазных не встретили. Афанасьев решил уже менять линию, когда в палатку ворвался Володька Ульянов, горнопроходчик, и завопил: «Ки-и-имберлит!» 26 января 1960 года в шестом шурфе показалась алмазная руда. Трубку назвали «Январской». Тогда еще никто не знал, что в тот день родился рудник, редкостно, сказочно богатый. Это стало ясно только в феврале, когда в пробе оказались три крупных алмаза... Я ходила с изаровскими ребятами мыть шлихи на Среднеильменитовом. А потом, отлеживаясь после маршрута в теплом собачьем мешке, слушала, как Изаров заводит увертюру к «Кармен», и пыталась представить пятилетний путь по притокам Оленька и Мархи, приведший к Айхалу. Сквозь открытую дверцу палатки видна была топкая площадка, на которой два «С-100», синие от дыма, тянули из болота вездеход. За Соксоло-хом шла реденьная тайга и волни-стая наемка гор - наверное, у самого Полярного круга. Эти глухие просторы, тучи, чиркавшие по самым верхушкам лиственниц, говорили, что вертолет опять не прилетит и что завтра, возможно, уже пойдет снег, и тогда вертолета не будет месяц, а может, и два.... Ровно через год я вернулась на Айхал на куче труб Для алмазной фабрики. Вышла и долго не могла сообразить, куда идти. На диабазовом гребне работала фабрика. А ниже, далеко отбросив тайгу, раскинулся рудник, от которого, рыча, отползали машины. Стучали буровые станки, шумела, извлекая алмазы, вода в фабричном чреве, то и дело стрекотали новенькие вертолеты, примериваясь, куда бы сесть; ревели нагруженные кимберлитом «МАЗы», шумели люди в «якуталмазовском» поселке. «Новый богатейший рудник Айхал в шестистах километрах к северу от Мирного досрочно выполнил годовой план», - сообщали газеты. Айхал уже вносил свой весомый вклад в мировую добычу алмазов. По пологому склону взбегали свежерубленые особняки в кокетливой резьбе. Поселок проектировал Володя Корнилов, которого я опоздала увидеть. Он погиб в озере Ойюр за два месяца до моего прилета. Володя, 24-летний москвич, был первым архитектором Айхала. Добрый, талантливый человек, он мечтал о полярном алмазограде из бетона и стекла. Шесть лет назад «Смена» напечатала очерк «Будет город на Ай-хале». Города еще никакого не было, поселок только зарождался. Но мы все верили, что мечта Володи осуществится. Сейчас принят проект Володиных друзей, по которому на Айхале построят чудо-город под одной крышей, красивый и комфортабельный, как замысел фантаста. В нем будет восемь девятиэтажных корпусов, чутко вписанных в суровые айхаль-ские склоны, кинотеатр, магазины, ресторан. Изящные переходы соединят все здания между собой. Зелень, тепло, свет. Маленький оазис Большой земли на диком якутском плато. Я представляю, как хрустально засветится Айхал в студеных здешних снегах. И в полуночном мерцании плоскогорий, неуязвимый для вьюг и арктической стужи, будет смеяться, рожать детей и добывать алмазы. Айхалу исполняется семь лет. Стремительность его роста - мера его сокровищ. Айхальским горнякам скоро будет тепло и удобно. Но они никогда не забудут о тех, кому вновь и вновь придется переживать и пронзительную лютость якутской зимы и изнурительную таежную жару, напичканную гнусом. Айхальцы помнят о геологах, что ищут на пустынных плоскогорьях новую пищу алмазо-граду - новые трубки, может, еще более щедрые, чем на Айхале.

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.