Воронежская ласточка

Витает в небесах, и Божий мир берет

Себе в минутное, но полное владенье;

Не сердцем – головой, не в грезах – наяву,

Я мыслию теперь живу!»

И все же ее словно преследовал какой-то злой рок: еще один избранный ею поэт внезапно и трагически ушел из жизни.

Знакомство с Лермонтовым, который был всего на три года моложе Ростопчиной, относилось еще к годам ее «московского житья». Но с тех пор произошло слишком многое в жизни обоих. Лермонтов поплатился за свои строки на гибель Пушкина, успел побывать на Кавказе и снова стать причиной императорского гнева. В эти дни он часто бывал у графини. Воспоминания и рассказы Ростопчиной об их общем кумире особенно трогали его.

«Отпуск его подходил к концу, – вспоминала впоследствии Ростопчина. – Лермонтову очень не хотелось ехать, у него были всякого рода дурные предчувствия. Наконец около конца апреля или начала мая мы собрались на прощальный ужин, чтобы пожелать ему доброго пути. Я одна из последних пожала ему руку... Во время всего ужина и на прощанье Лермонтов только и говорил об ожидавшей его скорой смерти. Я заставляла его молчать и стала смеяться над его казавшимися пустыми предчувствиями, но они поневоле на меня влияли и сжимали сердце».

Поэты обменялись посвященными друг другу посланиями. Стихотворение Ростопчиной называлось «На дорогу», лермонтовское давно известно всем его читателям:

Я верю, под одной звездою

Мы с вами были рождены;

Мы шли дорогою одною.

Нас обманули те же сны...

Предвидя вечную разлуку,

Боюсь я сердцу волю дать,

Боюсь предательскому звуку

Мечту напрасную вверять...»

5 июня 1841 года Лермонтова не стало. Ростопчина отозвалась на эту новую потерю строками:

«Поэты русские свершают жребий свой,

Не кончив песни лебединой...»

К тому времени ей было всего тридцать лет, но груз потерь и разочарований был так велик, что, казалось, ей уже не удастся оправиться. Но… неожиданно пришла новая любовь: глубокая и… запретная для замужней женщины.