- А теперь замрите на минутку, - сказал мне Пискарев. - И слушайте. Ногами слушайте.

Вокруг нас гудели многочисленные станки - токарные, шлифовальные, они густо соседствовали друг с другом, шум их смешивался в то, что иногда называют «заводской симфонией», и только тонкий слух, причем слух не музыканта, а опытного станочника или наладчика мог бы выделить из нее голос своего «подшефного». Вначале я слышал только этот хор станков, слитый в многообразный гул, потом почувствовал, как вздрагивают под ногами массивные плиты. Посмотрел на Пискарева, согнулся так же, как он, коснулся ладонью каменного пола, на мгновение представив себя врачом у постели больного, и тотчас же услышал нервный пульс цеха: тук-ток, тук-ток.

Однажды в Таджикистане я почувствовал, как вздрогнула под ногами земля, толчок был настолько неожиданным и неотчетливым, что я даже не подумал о землетрясении, пока мой попутчик, опытный геолог, не произнес это слово. Чем-то похожие на тот давний, памирский, такие же далекие, неотчетливые, но зато непрерывные толчки слышались и сейчас. Возможно, я не обратил бы на них внимание, как не замечают их многие в первом цехе мелких серий, если бы не наладчик Николай Иванович Пискарев. Ему эти микроземлетрясения давно покоя не дают, много они ему крови попортили. Справедливости ради надо сказать, что и сам Пискарев из-за этих толчков кое-кому до сих пор и «кровь портит» и, как он признается, «на нервы жмет». Не первый год предлагает он изолировать свой роликошлифовальный участок от расположенных вблизи прессов, где и рождаются такие «землетрясения». Даже план изоляции предложил наладчик, с расчетами, с чертежиком самодельным. План приняли, признали рационализаторским предложением и вознаграждение выдали, но пока все осталось по-прежнему.

- На наш участок без конца приезжают делегации с родственных заводов, смотрят, учатся, удивляются. Еще бы не удивляться: на старых латаных-перелатаных станках, переоборудованных заводскими умельцами так, что от первоначальных машин осталось только название, шлифовщики добиваются девятого класса чистоты, выдают самую высококачественную продукцию в отрасли.

А отсюда им и почести и надбавки к зарплате. Пискареву, как наладчику, естественно, тоже. Чем же недоволен он, чего еще добивается?

- Даже на этих станках мы могли бы добиться еще более высокого качества.

Николай Иванович мечтает достичь высшего класса чистоты. Впрочем, насколько я его понял, это относится не только к чистоте стальных бочкообразных роликов, но касается всего, за что берется этот человек. Поэтому и те толчки, которые не все даже ногами слышат, отдаются ему прямо в сердце.

У Пискарева три станка. Они составляют маленькую полуавтоматическую линию. Связывают их тоненькие конвейеры, по которым от станка к станку мчатся ролики, становясь после каждой операции все чище и зеркальное. Николай Иванович водил меня вдоль своей линии, объясняя назначение каждого станка, и поглаживал их салатовые бока, как добрый наездник поглаживает лошадь.

- Вот от этих «рысаков» и зависит качество продукции.

- По-моему, дело не только в станках. Скорее всего в качестве продукции «повинен» станочник, человек. Все зависит от его квалификации.

- Мы с вами в крайности ударяемся, по «полюсам» гуляем, а повышение качества продукции - проблема комплексная. И в этом комплексе нет ничего второстепенного, нет мелочей. Все здесь главное: и оборудование, и квалификация работников, и строгое соблюдение технологии, и ритмичность производства. Станок не налажен как следует - брак. Вышел токарь с похмелья - доброй продукции от него не жди. Завод какой лихорадит, половину продукции выпускает в третьей декаде - разве до качества там! Штурмовщина, естественно, увеличивает количество брака, оборачивается потерями и для каждого человека, и для самого предприятия, и для общества в целом.

Качество продукции, как видите, неразрывно связано с ритмичностью работы предприятия, уровнем организации труда и управления. Без высокой культуры производства настоящего качества добиться невозможно.

- Был я как-то на одном уральском заводике, который громко именовался «предприятием высокой культуры», даже доска мраморная висела на заводоуправлении и извещала об этом, но славилось это «высококультурное» предприятие штурмовщиной, браком, текучестью кадров.

- Может быть, на том заводе в цехах хоть чисто было? Бывает, что подменяют понятия. Выметут пол и уже кричат о своей культуре.

- И у вас к чистоте относятся ревностно.

- Производство наше такое, чистоты требует. Насорил возле станка, так и «нагореть» может. И начальник цеха ходит, посматривает, и комсомольцы-прожектористы свои проверки устраивают. Одного моего знакомого, он тоже наладчик, недавно даже на производственное постоянно действующее совещание вызывали за то, что станки не убраны. Выскочил оттуда как из бани, красный весь и мокрый, но без обиды - понимает сам: не уберешь станок - потеряешь качество. Но чистота - это еще не вся культура. В понятие «культура производства» входит масса слагаемых: уровень техники и технологии, состояние технологической и трудовой дисциплины, условия труда и научная организация его, степень квалификации рабочих и инженеров, их сознательность и ответственность за свое дело и дела своего коллектива. Правильно говорил Леонид Ильич Брежнев, что на качество продукции влияет и качество отношений между людьми. Я не дословно цитирую, но мысль такая, и правильная очень, у него была. У нас на заводе идет соревнование за звание участков высокого качества. Тут, естественно, и качество отношений между людьми учитывается.

- «Участок высокой культуры» и «участок высокого качества». В чем же различие этих званий?

- Честно говоря, разницы я не вижу. По-моему, качество и есть синоним культуры. В том числе и культуры труда. Я иногда думаю, что надо было сохранить для заводского музея ту вилку, которой раньше, шлифовщики подавали ролик подшипника к абразивному кругу. Трудная была работа и опасная. Чуть ошибся или рука дрогнула - и ролик, словно пуля, вылетает. Очень бы наглядное пособие вышло из этой вилки. Молодым шлифовщикам в поучение. Да и нам, ветеранам, в память, а то теперь и самому не верится, что так работали. А было время, и нам кое-кто не верил. Когда на заводе запустили первый в мире цех-автомат по производству подшипников, за рубежом называли его выставочным экспонатом. Но цех работал, да еще как! Он стал такой же вершиной в подшипниковом производстве, каким был «ТУ-104» в самолетостроении. И не случайно в списке первых лауреатов Ленинской премии стоят рядом имена Туполева и нашего директора Громова. А вслед за цехом-автоматом родился второй, третий, появились сотни автоматических поточных линий. И сейчас наше производство с каждым днем совершенствуется. Видите, качество даром не дается, оно требует постоянного обновления и совершенствования оборудования. Вот и мои станки лет пятнадцать назад, после реконструкции нашего цеха, казались мне совершенными, но время идет, оно предъявляет рабочим все новые и новые требования. Мы, естественно, такие же требования технике адресуем. Обещают вскоре и мои станки заменить, тогда, наверное, и участок от прессов изолируют.

Николай Иванович достает из кармана тоненький пенал, вытряхивает из него металлическую палочку, похожую на шариковую ручку. На конце ее действительно, как у ручки, крохотный шарик - осколок алмаза. Пискарев алмазным резцом правит абразивный круг, прислушивается к ровному гудению станка, перебирает рычаги настройки. Пальцы у него чуткие, словно у музыканта или врача, а глаза осторожные, внимательные. Удивительная это профессия - наладчик, в ней органически сочетаются элементы труда станочника, мастера, контролера ОТК, она располагается на стыке умственного и физического труда, и от первого в ней гораздо больше, чем от второго.

- На фронт я пацаном ушел, после демобилизации только и умел, что из пушки стрелять, а специальности никакой нет. Помню, пришел на завод, спрашивают меня: «Кем был на фронте?» «Наводчиком». «Ну, будешь наладчиком». А мне тогда все равно было, зато сейчас свою работу ни на что не променяю.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.