- Скинемся?
- Не умею, - отозвался я. - Да и денег нет. Ты ведь на деньги играешь?
- Зачем на деньги? Что с вас возьмешь... На палатку!
- Она же государственная! - засмеялась Саня.
Ветер присвистнул и махнул рукой. Ему стало скучно. Он перемешал колоду и ловко, едва касаясь пальцами карт, разбросал какой - то пасьянс.
- Эх, казенный дом опять выходит, - пробормотал он. - Дальняя дорога, темная судьба, дама треф...
Он лег на землю и засвистал веселый мотивчик, но лицо его было, как всегда, угрюмо.
Я ушел в палатку, Саня осталась у костра, чтобы дописать дневник.
- Эх, закон - тундра! - услышал я голос Ветра. - А ведь где - то живут люди, а? Вы, барышня, умеете вальс танцевать?
- А что?
- Да так. Я вот не умею...
«К чему бы это?» - подумал я.
- Была в деревне у нас баба одна, - продолжал он.
Саня его прервала:
- Женщина, ты хочешь сказать?
- Ну, женщина. Ох, и танцевала! Любого пацана закружит. И все с другими кружила. А я из - за нее ночи не спал. Потом начал учиться танцевать. Эх, думаю, всех девчат закружу, забудут, что я вор! А ведь не забыли! Люди, они недоверием убивают. Подойдешь к кому - нибудь, взглянешь в лицо и думаешь: нет тебе дороги к этим, чистеньким, только со своими ты, как с равными. Подбили пацаны меня снова. И попутали нас. Так и не станцевал я с ней...
Он засмеялся нарочито громко, точно не хотел, чтобы мы восприняли всерьез его слова.
- Ну, а теперь - то ты бросил старое? - спросила Саня.
- Барышня, редкий человек бросает курить, - ответил Ветер загадочно.
Он встал и побрел к озеру. Там, на берегу, была одинокая кривая березка, под ней Ветер, случалось, ночевал, укрывшись ватником. Говорил, что в палатке ему душно.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Из письма в редакцию