Вечером, в десятом часу, Алик открыл дверь и крикнул: - Скорее одевайся и выходи на улицу: там то, что тебе надо. Мираж! Ярко-желтой фарой автомобиля повисло солнце над ледяным горизонтом, отполированным и сдавленным ветрами и морозами. Это с одной стороны. А с другой - мираж. Высокая горная цепь, фиолетовая, синяя, местами розоватая - колышется, меняются очертания пиков, впадин. Вот от станции идет след вездехода, который вдали круто забирается в гору. След обозначен пустыми бочками от горючего, и они тоже забрались в гору. На «Востоке» мираж, как кинопанорамное зрелище. Нет миража - нет ничего. Кругом на тысячи километров только снег и лед. И так до самого побережья. А если сейчас немного отъехать от станции, то она уже сама превратится в мираж. Станция «Восток» - уютный, теплый дом для шестнадцати молодых советских парней, зимующих уже почти год на полюсе холода планеты, где на высоте 3 500 метров была зарегистрирована самая низкая температура - минус 88,3°.

- Рассказывают, что старые альбатросы умирают на лету от разрыва сердца, а я наверняка кончусь в самолете. Инфаркт хватит с этими полетами на «Восток»! - кричит мне штурман Евгений Игнатов, очень веселый, добрый великан. Ревут моторы «Ила» и заглушают разговор. Я слышу только обрывки: «...девятнадцатый рейс на «Восток». Помнишь? Обледенение, облачность. Возвратились, снова полетели. «Обь» уходила, надо было снимать людей. Еле добрались на высоте пяти тысяч метров, а потом потеряли дорогу: пеленг взять трудно. Рейс - будь здоров...» Прислушиваюсь, а сам думаю о налаживании контакта с командиром самолета Виктором Мазуровым. Без летчиков в Антарктиде не проживешь. Пока Мазуров молчалив, серьезен и неприступен, как летающая крепость. Летим, молчим. Вдруг Мазуров оборачивается и спрашивает:

- Москвич, что ли?

- Из-под Москвы я. По Савеловской, Лобню слыхал?

- Чего? Лобня? Сосед! Надо же - две тысячи километров от Мирного, плюс четырнадцать тысяч километров до Москвы да тридцать три километра до Лобни. Не только земляки -соседи встретились!

- Смотри: впереди «Восток». Специальный круг для соседа - снимай. А пока я в гостях на «Востоке». Каждый свежий человек - здесь событие, источник информации, новостей, объект для шуток и зависти. Зависти, что я скорее всех буду дома. Над главным зеленым домиком станции прибит красный плакат: «Добро пожаловать!» - и на нем нарисованы шестнадцать пляшущих человечков. Вот трое из шестнадцати: врач-хирург Владимир Медведев, физиолог Юрий Сенкевич и терапевт Саша Завадовский. У них меня и поселили в комнате, похожей на вагон. Для них это и кубрик и лаборатория. У Саши горе: погибли рыбки. На «Востоке» опять их не будет: высота погубила.

- Ну, рыбок уже не вернуть. А как у тебя, старик, самочувствие? Высота не беспокоит? Дай измерю твое давление. Вижу, что сейчас ты послушный, сговорчивый, как вяленая вобла. После обеда советую лечь спать - и до утра. Акклиматизируешься - и за работу. Утром все шестнадцать за столом в кают-компании. Справа от меня на стене киноэкран. Слева сплошные ряды книг. Прямо висят большие увеличенные фотографии - березки, луга. А сзади большая голубая объемная карта Антарктиды и картонная кошка, оставшаяся от встречи Нового года. Из камбуза, как белый маг, появляется повар Олег Швецов с огромной кастрюлей манной каши. Олег впервые в Антарктиде. Сам привыкает - к нему присматриваются. Пока все вежливы и послушно едят манную кашу, как у строгой воспитательницы в детском саду. До Олега здесь был классный повар Юра Веденеев. При нем старая смена ходила с улыбающимися лицами. Новым такого повара не видать. После завтрака Юра Бабарин тащит меня к себе. Пролезаем между приборами, ящиками в его космический павильон, где в каждом углу что-то щелкает, светятся неонки, вспыхивает блиц. Он мне долго объясняет, где, что и как регистрируется. Я делаю умное выражение и понимающий вид. Усвоил только одно: что космические лучи связаны с полярными сияниями, природа которых мало изучена. Дальше беру интервью у Юры Сенкевича. Он это делает профессионально и начинает как лектор:

- Антарктида - материк с необычайно суровым климатом. Трудно на земле найти еще такое место, где бы на человека сразу воздействовало столько отрицательных факторов. Здесь очень сухой, практически абсолютно стерильный воздух. Только сам человек заносит сюда бактерии. Здесь очень важно изучить акклиматизацию человека. Предполагается, что с условиями, близкими к условиям Антарктиды, человек может встретиться при освоении Луны. Теперь Слава Громов, магнитолог; мы идем по вырубленному ледяному тоннелю к его приборам. Там, где лед потоньше, он просвечивается фантастическим голубым светом.

- Ты со мной сейчас на геомагнитном полюсе. Вернее, не «на», а «в». Мы на глубине трех метров подо льдом. Около домика на станции небольшой снежный загон, отгороженный леерами, - метеоплощадка. В загоне на снегу опять лежат термометры, другие поместили в ребристых белых будках, снегомеры, мачты с датчиками давления, влажности, скорости ветра. Но из всех приборов мне больше нравится гелиограф - простой прибор со стеклянным шариком. Как через стеклянный глобус, сквозь шарик проходит солнце и отмечает на расчерченной бумаге свой дневной путь. Само светит, само чертит - себя регистрирует. В шарике все вверх ногами: домик, вездеход, вот от домика отделилась фигурка и идет на голове ко мне. Черная фигурка подошла и деловито оттеснила меня от прибора. Срок. Метеоролог Геннадий Артемьев через каждые четыре часа сообщает по радио данные о погоде на полюсе. Мое пребывание на «Востоке» прерывается так же неожиданно, как и появление здесь. Утром не сплю, все время бегаю к радисту: будет ли самолет? Ведь это последний самолет в нынешнем году. Метеоролог ежечасно дает погоду. В нашей комнате Саша из-под койки Юры Сенкевича достает провода с какими-то датчиками. На ночь он подсоединил прибор, который записал сон Юры. И теперь длинная бумажная лента вся испещрена кривыми. Саша разбирается и делает вывод: не спал совсем малый. Последний самолет. Все дописывают письма. У радиста устала рука ставить штемпеля на марках, которые присылают филателисты со всего мира, чтобы погасить их штемпелем «Востока». На прощание начальник станции Борис Беляев подарил мне набор антарктических конвертов с автографами зимовщиков и свой запасной шерстяной подшлемник.

- Возьми на память. Мне хватит и одного, а тебе пригодится. В Москве, когда я показываю фотографии с «Востока» и рассказываю, что за все время существования станции самым теплым был день с температурой около 20 градусов мороза, меня спрашивают: «Для чего мы на «Востоке», что тянет и заставляет жить здесь людей? Романтика, деньги, наука, страсть к неизведанному?» Романтика. В Антарктиде о ней вспоминают редко и относятся к этому красивому слову сдержанно, как бы подразумевая: пусть о нем говорят на материке те, кто ее даже и не нюхал, а мы будем спокойно делать свое дело. Конечно, очень интересно посмотреть мираж, дышать стерильным, прозрачным, колючим воздухом полюса холода Земли, часами наблюдать за пингвинами или видеть, как весной переворачиваются гигантские айсберги. И, наверно, совсем не интересно проваливаться в жуткие антарктические трещины, совершать на самолете вынужденные посадки прямо на ледяной купол из-за испортившейся погоды, идти в пургу обвязанным вместе с товарищами канатом и искать путь для санно-тракторного поезда. И очень трудно не видеть 18 месяцев семьи. Деньги - причина понятная, но думаю, что для большинства полярников не основная и не решающая. Наука. Непосредственно, в широком смысле на «Востоке» ее не делают. Здесь, как в электронную машину, закладывают начальную информацию о погоде, магнитном поле, прохождении радиосигналов, полярных сияниях, чтобы на Большой земле ученые обработали, обмыслили, сделали прогнозы, выводы, проверили теории и гипотезы. Данные из Арктики и Антарктиды, совмещенные с взглядом метеорологических спутников из космоса, позволяют судить о погоде в глобальных масштабах. «Восток» - геомагнитный полюс, дает исключительно ценный материал для решения проблем, связанных с магнитным полем Земли. «Восток» - его условия необходимы для медицинских исследований, связанных с космосом и конкретно с Луной. Так что же тянет в Антарктиду и, в частности, на «Восток»? Думаю, что ответить однозначно трудно. Для каждого она поворачивается своей стороной, но она неудержимо тянет полярников - людей смелых и всегда молодых.

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.