- С такой характеристикой меня даже в тюрьму не примут. И остался на заводе. Не то чтобы на другой же день он преобразился в ударника труда и образец поведения, но, во всяком случае, рабочие считают, что глупость из него понемногу выходит. Была у бригады явная тяга к молодым ребятам. Даже взяли под свое шефство и наблюдение самый дрянной класс в одной из школ. Возились с ними. Геометрии и алгебре по вечерам учили. Таскали на завод, чтобы наглядно показать им всю необходимость школьных наук. И класс, в котором из тридцати двух человек было двадцать безнадежно отстающих, экзамены сдал очень прилично. Теперь несколько ребят просятся на завод, в «свою» бригаду... Глядя на этих людей, Богатырев думал, что они-то, пожалуй, сохранили ритм, слаженность и силу пятидесятых годов. Только все те качества сейчас словно оформились по-новому, посерьезнели, повзрослели. И если охватывала Богатырева тоска по прошлым веселым и боевым дням, то смотрел он на бригаду, работавшую рядом, и понимал, что тоска эта - ерунда, блажь! Жизнь-то продолжается!... Они уезжали, но вновь становились на комсомольский учет в своем Волжском. Здесь был уже настоящий город-со своими традициями, со своей гордостью и патриотизмом. Те, кто приезжал сюда впервые, тоже так или иначе проникались общим настроением. Они тоже становились хозяевами города и его заводов, как и те, кто строил все это.

«Поощрения… награды»

В Волжском Юрий Сухарев с шестьдесят четвертого года. Профессия у него была электромонтер. Служил в комбинате бытово-го обслуживания и сильно скучал, чиня по квартирам перегоревшие утюги. Поэтому, когда в шестьдесят пятом пустили завод резинотехнических изделий, он сразу перешел туда. В электроцех. По специальности. Дирекция и партком обратились тогда к комсомольцам с призывом. В важнейшем цехе клиновых ремней полный развал. Который уже месяц не выполняется план, из-за этого страдает молодое предприятие. Надо помочь! Одиннадцать добровольцев, в их числе и Сухарев, вызвались перейти в этот цех. Они должны были не просто помочь своим трудом, но, главное, понять, в чем причины всех бед. Дирекция советовалась с комсомольцами. Приглядываясь ко всему, что происходит в цехе, они откровенно высказывали свои мысли.

- Рабочие не ладят с цеховым начальством, - говорили они. - Начальство не умеет правильно, по-доброму подойти к людям. Это здорово влияет. Организация труда безответственная. Резче можно сказать: наплевательская. В смену работают сто пятьдесят человек. Разве в силах одного начальника за всем уследить!

- Как вы считаете, что делать? - спрашивала дирекция.

- Разбить цех на три участка по пятьдесят человек и во главе каждого поставить мастера. Так и поступили.

- Что еще? - спрашивала дирекция.

- Заедает постоянная штурмовщина. Люди по месяцу не отдыхают. Изжили штурмовщину. Словом, если в начале апреля работа была завалена, и, казалось, окончательно, то в мае уже впервые дали план. Но эти полтора месяца - ох, и не простые же они были для одиннадцати комсомольцев! Сейчас даже и вспомнить удивительно: а как все-таки справились? Они прекрасно понимали: беседы, уговоры, красивые слова - все это лишнее. Чтобы что-то доказать, надо самим научиться работать. И они научились. Да, они научились... Сухарев, выносливый парень, служивший недавно в десантных войсках, несколько дней не мог ни с кем поздороваться - руку было больно поднять. Все же появилась сноровка. Работать стали даже лучше других. Это было очень важно. Раньше, подойди хоть сам начальник цеха и скажи кому-нибудь: «Плохо работаешь», - тот ответил бы ему:

- Плохо? А ты сам-ка встань на мое место! Теперь люди увидели: ребята, пришедшие в цех две-три недели назад, дают большую выработку, чем они, специалисты. И без шума, без крика. Просто встали за станки - и, пожалуйста, показатели. Значит, и другие смогут, если захотят... Не все, конечно, шло гладко. От прежнего времени оставались в некоторых душах безразличие и скука. Недоглядит легкомысленно подпрессовщик за станком - и дорогие бронзовые детали сыплются, как мука. Он свою смену отработает, а станок на сутки выходит из строя. Тогда Сухарев подходил к такому подпрессовщику и тихо, чтоб не слышал мастер, говорил:

- Что ж ты делаешь? А? Он твердо знал, что этот тихий вопрос не пройдет даром. Потому что народ в цехе, в общем, был гордый. Такой вот упрек от соседа по станку много значил. Может, больше, чем выговор. В апреле цех разваливался, а в мае дали план. Сейчас он выпускает - простая цифра - шестьдесят процентов всей продукции завода. А поощрения? Да бог с ними! Не в них дело, не ради них старались. Так думают они все без малейшего кокетства. Правительство наградило Волжскую комсомольскую организацию за строительство ГЭС и за «большую химию» орденом Трудового Красного Знамени. Орден вручали на стадионе. Был большой праздник. Виктор Тимофеев нес знамя. Он смотрел на трибуны, полные народа, и...

- Душа моя просто разрывалась. Казалось, сейчас слезы сами выпадут из глаз. Ведь ничего, ничего когда-то здесь не было, а теперь... Неужели это мы сделали? Неужели мы?.. Вернемся, однако, к нашему командировочному. Мы оставили его в горкоме комсомола, когда он рассматривал учетные карточки. Выраженные в кратких вопросах и ответах, перед ним были биографии его ровесников, настолько схожие между собой, что казались даже одной общей биографией. Он покидает город Волжский. Стоит в вестибюле гостиницы у окошка администратора. Она, оформляя ему пропуск, спрашивает:

- Ну, как вам понравился наш город?

- Ваш город? - переспрашивает он, усмехнувшись. - Мой город мне понравился. Хорошо, что он без окраин.

- В каком смысле? - не понимает она.

- И в прямом и в переносном, - загадочно говорит он. «Странный тип», - думает администраторша. У него еще есть немного времени, он идет по городу. Город и впрямь лишен окраин. Нет здесь деревянных одноэтажных домиков, всей этой ветхости, глядящей из прошлого прищуренным оком. Здесь всюду центр. День чистый и свежий. Трубы заводов выталкивают твердые, деловитые дымы в плотное, как синий лист картона, небо. По дороге на автовокзал стоят новые дома, белые, освещенные солнцем. Навстречу человеку идут четверо ребят в военных фуражках с зеленым верхом. В руках у них дешевые фибровые чемоданчики. Они останавливают его и спрашивают, как пройти туда-то и туда-то. Он объясняет им все долго, подробно и обстоятельно, заметно радуясь тому, как он хорошо знает город.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.