Эстафету весны метель черёмуховых лепестков донесла до самого Туруханска. В сухом воздухе закружился пуховитый «снег» летучек тополя. Позеленел румяный клён, и развернулся полный лист дуба - это уже достоверное лето. Дню июня конца нет: вечерние сумерки переходят в утренние.

... Утро. Серебряный колокольчик взвивается в голубую бездну сияющих высот. Звенит жаворонок. Что-то напевает раннему солнцу. Лучи находят бутоны и открывают для пчёл поутру гостеприимные венчики цветов.

Гудят, словно приглушённые моторы, на пчельне тихозвонные ульи. В июне - первые рои пчёл. Людям не оглядеть, пчёлам не облететь, - сколько цветов! Моря нектара наполняют цветущие долины Родины. Вот почему колхозные пасечники должны расширять разумную и полезную практику новаторов пчеловодства: больше, чаще и дальше увозить ульи от жилья в глубь лугов и полей, на отхожие кочевья-пасеки.

Непроглядной чащей пышно зеленеет величавый лес июня, свежа не утомлённая солнцем блестящая листва. В траве новости: тетёрка с выводком утром разрывает муравейники, молодые тетеревята с пушком на шее клюют насекомых на полянках. А вспугнёшь, - слабокрылые цыплята неумело взлетят и никак не усядутся на дерево. А тетёрка квохчет, нарочно на виду улетает низом, старается отвлечь внимание от детей.

В нюне солнце и воздух лета, на отмелях у берегов нарядно цветёт жёлтый касатик. Шесть лепестков махровых: три крупных по сторонам, три мелких сверху яично-кремового цвета на великолепных стрелках, как рупоры, в пучке мечевидных листьев. Просто не верится, что это дикий цветок, - так он красив, этот водяной ирис.

На берегу цветущее лето, а в глубине омута ещё полная зима. На глубине температура воды только четыре градуса выше нуля, какая бывает зимой. Вот почему удильщики порой незадачливо ломают голову, куда делась рыба: «не берёт!». А дело в том, что со дна глубин рыба, и прежде всего окунь и щука, переплывает на отмели: из холодка ищет тёплые воды, где помельче.

А в Арктике ещё ранняя весна, догнивает снег. Но быстро сменяется майская зима на лето июня. На скалах Баренцева моря оживляются «птичьи базары» - слёт гнездарей со всех концов света. Солнце круглые сутки. Вот где хорошо рисовать художнику: свет со всех сторон!

И в комнатах мичуринцев полярных станций уже выращиваются овощи и цветы. Как у москвичей, в теплицах Амдермы, бухты Провидения уже готова ранняя зелень овощей (огурцы и салат).

В тундру прилетают миллионы гусей, лебедей, уток. Оленьи стада поднимаются до границ тундры и леса.

В степях лето, уже выводятся цыплята дрофы и стрепета - птиц нетронутой целины, степной ненаши.

... Над зелёным лесом ржи и пшеницы без ветра вертится живой флюгерок. В знойном воздухе стоймя стоит на одном месте и трепещет крыльями рыже-бурая с чёрными пятнами птица, по-народному - трясучка. Крыльями машет. а никуда не летит, словно подвешена на какой-то нитке-невидимке к солнцу. Это соколик-пустельга сверху вниз глядит и никак не наглядится на высокую матушку-рожь. Такая охотничья «стойка» у птицы, когда она прицеливается с воздуха на мышь. Увидит грызуна, по-соколиному сложит крылья и камнем падает. Одну полёвку схватит, - считай, восемьсот граммов зерна в закрома колхоза положила эта полезная птица, труд сберегла. Так на крыле и стоит, трепещется на воздушной вахте урожая соколик, верный друг колхозников, зорко всматривается в рожь. Словно птица сама намекает колхозникам: догадайтесь, поставьте шест с перекладиной для присады, легче мышатнику обозревать и охранять рожь от вредителей.

В колхозном птичнике вдруг с вечера заголосило переливистое «Ку-ка-ре-ку!». «Весёлая ночь», - говорят колхозники. Легко дышится в свежей, душистой прохладе. Первые петухи. Полночь, а тьмы всё нет. В матовом серебре росы туманится колхозный луг. «Спать пора, спать пора!» - уговаривает сонный перепел, но соловей неумолим, не унимается, неистовствует певец светлых ночей, упоительно заливается. От избытка жизни пыжатся лягушки-кваквы, одобрительно выдувают, квакают взапуски одно и то же своё восторженное: «Как-о-ва! Тра-ва-то как-о-ва, трава како-ва».

И всю ночь напролёт в лугах надрывается, как бы от удовольствия кряхтит старательный скрипун, двухнотный голос-хрип дергача-коростеля, и всё твердит: «Хорош»... Урожай на траву! А из дальних колосистых ржанищ бойкие перепела на ухо колхозникам нашёптывают настойчивую побудку: «Косить пора, косить пора!»

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.