Первая песня

- Вы садитесь...

Николай посмотрел себе под ноги на дорогу, стараясь не улыбнуться, поблагодарил:

- Спасибо.

Тогда Даша рассмеялась, махнула на него рукой:

- Идите в дом. Я вот домою только, - и постелила под ноги на порожек мокрую тряпку.

Горячий от степного солнца, пахнущий полынью, Николай вошёл и остановился у порога. В комнатах пол, намытый с песком, как желток, посыпан свежей травой. Он остро позавидовал Даше, которая тут же пробежала по этим ещё не высохшим полам босиком.

- Ах, хорошо холодненькое молоко в такую жарищу! - приветствовал его Брыкин, держа руками борта кителя и обмахиваясь ими, точно открывая и закрывая дверцы шкафа.

- Одно не пойму, - сказал Николай, ища глазами, куда бы поставить чемодан, - вы ж на полдороге слезли. Как вы впереди меня оказались?

- Э-э, дорогой, степь велика, машин много. Торопился. Да ты садись, поешь...

Но есть лесоводу не хотелось.

- Умыться бы, - сказал Николай, и Даша схватила ведро. Конечно, он не позволил ей нести самой. Так, вдвоём, неся пустое ведро, они и дошли до колодца.

Уже погасла заря, но на небе ещё не зажглись звёзды. Николай заглянул в сырую темноту колодезного сруба и там, в недалеко поблескивающей воде, рядом с тенью от своих плеч, увидел первую зеленовато мерцающую звезду.

- У вас раньше колодцы были глубокие? - спросил он.

- А я знаю, почему вы спрашиваете! - обрадовалась Даша. - Это корни деревьев, как насосы, подняли воду наверх, да?

Он, видимо, представлялся ей очень учёным лесоводом.

Они обошли с Дашей сначала сад. Но до леса было два шага, и они пошли смотреть лес. Даша знала здесь каждое дерево. Клёны сажали в тот год, когда она только пошла в школу, сажали их вместе с учительницей ботаники, и вот уже скоро двенадцатая осень окрасит их макушки в багряный цвет. Теперь, даже привстав на цыпочки, Даша не доставала до вершин.

- А ведь они только сорокового года рождения, - похвалилась Даша с наивной гордостью. - Им даже, знаете, многие по четырнадцати лет дают...

Николай вырос в лесном краю. Там, в зелёной затенённой воде озёр, где-нибудь у коряги неподвижно темнеют спины дремлющих рыб; редко которая из них поведёт широким плавником. А над водой, держа берег корнями, стоят вековые сосны. Взберётся белка на такую сосну, глянешь на вершину - шапка валится.

Конечно, этот лесок, насквозь просвеченный солнцем, ещё только условно можно назвать лесом. Здесь на счету каждое деревцо, но каждое вызывает уважение. Великим трудом они выращены, человеческими руками...

Николай, сощурившись, отчего лицо его со стороны казалось улыбающимся, смотрел в степь, где ветер крутил пыль над шляхом. Смущённая его молчанием и тем, что так быстро кончился лес, Даша сказала: