Перерыв уже кончился, быстро пустеют коридоры. Евстигнеев и Аллаяров проходят в зал, садятся рядом и некоторое время ещё разговаривают шёпотом.

Бочкарёв шёл по буровой солидно, не торопясь, как и полагается человеку, приехавшему проверять обязательства. Весь вид его, казалось, говорил: «Нам ничего показывать не надо, мы всё сами посмотрим, узнаем». На буровой стоял тот весёлый, слаженный ритм, какой бывает, когда люди, умеющие и любящие работать, хотят как бы удивить гостя. И намётанному глазу Бочкарёва это лучше всяких слов сказало, что бригада у Аллаярова дружная, знающая - такая сумеет за себя постоять. Второй год они соревновались, и за это время комсомольцы, сдавая все скважины досрочно, сэкономив стране больше полутора миллионов рублей, прочно завоевали место на доске почёта.

Бочкарёв подошёл к отработанным долотам. Они лежали на земле, частью уже поржавевшие, выполнившие свой урок. У иных зубья были начисто срезаны, словно они делались не из крепчайшей стали, а из олова. И вид отработанных долот опять многое сказал Бочкарёву. По ним он безошибочно определил, что за бурильщики у Аллаярова, как они чувствуют пласт. Целый километр труб приходится вытягивать на поверхность, развинчивать, снова свинчивать, снова опускать, чтобы, заменив долото, пробурить им каких - нибудь восемнадцать метров. Только опытный бурильщик, хорошо чувствующий пласт, сумеет, не снижая скорости, вот так, до последней степени, отработать долото.

- Каждым метров по двадцать пять проходишь? - спрашивает Бочкарёв.

- Угадали, Яков Зиновьевич.

Они смотрят друг на друга. В глазах Бочкарёва, отбросившего в этот момент всю официальность, вспыхивают и гаснут весёлые искорки. Он вдруг толкает Аллаярова в бок:

- А помнишь, как обижался на меня?

Это говорится уже с гордостью. Что ж, Бочкарёв может гордиться своим учеником. На минуту оба мыслью переносятся в то время, когда Аллаяров только - только из ремесленного училища попал в бригаду Бочкарёва. И многое, накрепко связавшее их, вспоминается сейчас обоим.

- Я ещё тогда знал, - тихо и доверительно говорит Бочкарёв.

Они продолжают путь по буровой...

Потом, когда дела были закончены, они вместе сели на взгорье под кустом орешника. С гор медленно ползли тени облаков, и лес то хмурился, то мягко освещался солнцем. Пахло в нём нагретым ландышем, а почти у самых ног цвели большие, похожие на колокольчики белые цветы.

- Значит, на рекорд идёшь? - спросил Бочкарёв, как бы подводя итог своим наблюдениям.

Аллаяров сказал по - деловому, просто:

- Гайфуллин в Татарии дал тысячу пятьсот сорок пять метров на станок в месяц. Думаем, перекрыть можно.

- Можно перекрыть, - подтвердил Бочкарёв. Тогда Аллаяров достал блокнот:

- Вот смотрите, Яков Зиновьевич. Третью скважину бурим на воде вместо глинистого раствора, и смотрите, как скорость проходки растёт...

... Буровая была самая обычная. Её бурили на обычном серийном оборудовании Уралмашзавода, и вначале было обязательство дать полторы тысячи метров в месяц на станок. Но, говорят, аппетит приходит во время еды. И девонскую скважину глубиною в 1 653 метра комсомольская бригада, руководимая Аллаяровым, заканчивала уже на двадцать седьмой день.

Последние метры Аллаяров добуривал сам Уже добрались до нефтеносного пласта, уже вскрыли его. И когда подняли наверх столбик породы, камень, хранивший студёность навсегда скрытых от солнца слоев, ожил. Темно - коричневый, почти чёрный, он дышал мельчайшими пузырьками газа и нефти.

Вот она, нефть!

Впервые за эти дни было тихо на буровой. Так тихо, что стали слышны дальние звуки: и птичий высвист в молодом березняке и по - комариному тонкое завывание мотора; где - то за горой грузовик с усилием брал подъём. И в этой тишине, глядя, как по столбику породы, ещё мокрому от воды, всё шире расплываются радужные пятна нефти, Аллаяров, чуть побледнев, сказал обычные и всегда торжественные слова, завершающие труд бурильщиков:

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.