Встреча

- Иди, идя! Время уж, - одобрительно оглядев Катю, сказала тётя Глаша.

Осторожно обходя весенние лужи, подёрнувшиеся к вечеру хрустким льдом, Катя шла к клубу. Этот ледок, затянувший глубокие колеи на дороге, бойко разбивали её высокие чёрные, сияющие лаком ботики. Шёлковое платье шуршало, лёгкая прозрачная косынка, накинутая поверх жакета, благоухала «Магнолией» - духами, которые предпочитала Катя, и озорной весенний ветер, играя концами косынки, разносил по дороге этот душистый запах. Вот и мост. Отсюда уже видны яркие огни клуба...

- Ну и шут гороховый! Куда его несёт, забрызгал всю! - Катя едва успела отскочить к перилам моста. - Не видишь, что ли, человек идёт! - строго крикнула она.

Всадник, оказавшийся студентом-практикантом, приостановил лошадь:

- Извините! Очень тороплюсь. Меня Пётр Егорович послал в правление. Позвонить в ветеринарную больницу.

- Что случилось? - с тревогой спросила Катя.

- В родилку только что корову перевели, кажется, неправильное положение телёнка...

- Красотку?

- Нет, я бы не сказал, что это красотка, это скорее...

- Слезайте! - не дослушав, перебила его Катя. - Вам говорю, слезайте! - И она взяла под уздцы лошадь. - Правление вот оно, перед вами. Бегите звоните. Обратно пойдёте пешком.

Ничего больше не сказав удивлённому юноше, Катя вскочила в седло. Зацепившись за что-то, затрещал шёлк на оборках. Но Катя даже не поглядела. Не замечая луж, она неслась к ферме.

В дверях родилки Катю встретила заплаканная тётя Глаша. Что она говорила, Катя не слыхала. Пётр Егорович, увидя её, сказал:

- Екатерина Никандровна, вы здесь? Очень хорошо! Горячей воды и инструменты!...

На свежей соломе в ярко освещенной родилке лежала Ветка - белая в чёрных пятнах корова из отделения тёти Глаши. Наверно, Катя сразу заметила это. Но так и не переодевшись, в голубом платье, в чёрных высоких ботиках она то бегала в дежурку, то кипятила инструменты, подавала, принимала...

Скорее, скорее, корова погибает! Катя ни о чём больше не могла думать. Сколько прошло времени: час, два? Она тоже не знала. Ей казалось, что время остановилось, что всё вокруг заполнено жалобным стоном коровы, которая уже не мычала, а, обессиленно запрокинув голову, стонала. И длинная тень её рогатой головы качалась и качалась на стене... Время двинулось вперёд только тогда, когда всё затихло и в наступившей тишине Пётр Егорович почему-то очень громко сказал:

- Ну вот, смотрите, Екатерина Никандровна, какой молодец, сразу и на ножки старается встать. Да вы что плачете?.. Полно, Катя. Идите отдыхать. Спасибо, что помогли.

Потом ушли все: и Пётр Егорович и приехавший ветеринарный врач. Успокоенная Ветка торопливо вылизывала тёплое влажнее тельце пёстрого бычка. А Катя, прижавшись к косяку двери, всё ещё стояла и смотрела на Вешу.

Все было кончено. Но куда же теперь торопиться? Голубое новое платье порвано, и безнадёжно измяты и запачканы так тщательно разглаженные сегодня оборки. «Ну что ж, не судьба, - подумала Катя. - До свиданья, Сергей Васильевич! Счастливого вам гулянья!»

С досадой толкнув дверцу, она прошла в соседнее отделение, где в просторном стойле, сонно пережёвывая жвачку, лежала Красотка.

- Сколько беспокойства из-за тебя! - укоризненно сказала Катя; Красотка, ничего не понимая, повернула к ней свою однорогую голову. - Ну, ну! Ладно уж, подлиза!