Как созвучны эти строки духу нашего времени!

Но В. Гюго не был просто пацифистом, непротивленцем. Он не раз воспевал борющихся с оружием в руках. Вспомним его «93-й год», яркие страницы из романа «Отверженные», посвященные инсургентам, или его призывы к защите Парижа от пруссаков. В час грозной опасности, нависшей над Парижем, Гюго писал к французам: «В набат! В набат! Пусть каждый дом даст солдата; пусть предместье превратится в полк, а город - в армию. Пруссаков восемьсот тысяч, вас сорок миллионов. Поднимитесь и идите на них!»

Член Учредительного и Законодательного собраний Франции (1848-1851 годы), В. Гюго был изгнан из Парижа Людовиком-Наполеоном. Восемнадцать лет он находился в изгнании. Получив в 1859 году амнистию, он отказался воспользоваться ею, заявив: «Я вернусь во Францию, когда туда вернется свобода».

Возвращение Гюго на родину после падения Наполеона III было триумфальным. Сотни тысяч людей с ликованием встретили его на вокзале. Прославленного писателя несли на руках.

Но Гюго был сыном своего времени и своего класса. Проповедник добра и противник зла, он не понимал подлинных источников ужасов капиталистического общества, не поднимался до критики самых принципов буржуазной собственности и, следовательно, не видел подлинного пути к освобождению народа от эксплуатации. Он думал, что можно примирить Версаль и Парижскую Коммуну. В этом сказался идеализм Гюго, его мелкобуржуазный демократизм.

Непонимание самой природы классовой борьбы отразилось, в частности, в его знаменитом памфлете против Луи Бонапарта «Наполеон Маленький». Вот что пишет об этом Карл Маркс в своём предисловии ко второму изданию «Восемнадцатое Брюмера Луи Бонапарта»:

«Из сочинений на ту же тему, появившихся приблизительно одновременно с моим, заслуживают внимания только два: «Napoleon le Petit» («Наполеон Маленький») Виктора Гюго и «Coup d'etat» («Государственный переворот») Пру дона.

Виктор Гюго ограничивается едкими и остроумными личными нападками на того, кто несет юридическую ответственность за государственный переворот. Само событие появляется у него, как гром из ясного неба. Он видит в нем лишь акт насилия со стороны одного индивидуума. Он не замечает, что изображает этого индивидуума великим, а не маленьким, приписывая ему беспримерную в мировой истории мощь личной инициативы... Я же показываю, как классовая борьба создала во Франции обстоятельства и отношения, позволившие посредственному и смешному персонажу разыграть роль героя».

Однако, к чести Гюго, нужно отметить, что у него хватило мужества выступить против версальских палачей, в защиту парижских коммунаров.

Он верил, что «Закон коммуны, Закон Парижа рано или поздно победит». Всей своей жизнью, всем своим творчеством французский поэт, драматург, романист помогал торжеству этой победы.

Гюго, как гуманиста и демократа, интересовала не только Франция. Он чутко прислушивался ко всему прогрессивному в мире, так же как он немедленно реагировал на действия мракобесов, в какой бы стране они ни подымали голову. Ярким примером этого является послание В. Гюго к Соединённым Штатам Америки в связи со смертным приговором Джону Броуну.

Американский суд присудил в декабре 1859 года к смерти Джона Броуна. Гюго попытался спасти его. «Все мы, имеющие общим отечеством - демократию, - писал Гюго, - чувствуем, что это (т. е. решение американского суда. - Г. К.) в какой-то мере задевает и компрометирует нас».

Гневные, обличительные строки Гюго ярки и актуальны сегодня.

Описав всю обстановку инквизиторского, насквозь лживого американского «правосудия», Гюго восклицает: «Уверяю честью, что это происходило не в Турции, а в Америке.

Когда поразмыслишь над тем, что предпринял Броун, этот освободитель, и вспомнишь, что он должен умереть, умереть от рук Американской республики, - преступление увеличивается до размеров нации, его совершающей...

Да, пусть Америка знает и подумает об этом: есть нечто более ужасное, чем убийство Каина Авелем, это убийство Спартака Вашингтоном».

Виктору Гюго, как известно, не удалось спасти Джона Броуна и его товарищей. Его иллюзиям об американской «справедливости» не суждено было осуществиться. Но слова грозного обвинения в адрес американских плутократов, произнесённые перед лицом прогрессивного мира, остались в памяти народной. Народы мира узнали Америку, узнали, что в этой стране способны совершить «нечто более ужасное, чем убийство Каина Авелем». Пламенные строки Гюго и сегодня звучат как обвинительный акт капиталистическому миру.

Советские люди хорошо знают и любят творения Виктора Гюго. Уже с детского возраста мы знакомы с Гаврошем, парижским мальчиком, погибшим на баррикаде. Произведения Гюго дороги и всему передовому человечеству.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.