Катя

Услыхав о Чехове, о спектаклях, отец немного растерялся, но тотчас подтянулся и снисходительно ответил:

- Доченька, я так много видел, что всего не рассказать. Знаешь, все перепуталось в голове. Во всех спектаклях играют одни и те же актеры... Ну, конечно, шикарные декорации, изумительные костюмы...

Он запнулся, помолчал и стал рассказывать о всевозможных развлечениях, о пароходных прогулках по Волге, о красоте южных курортов...

Но эти рассказы не вызывали в Кате восхищения. Где - то далеко - далеко в сознании было неприятное ощущение чего - то несправедливого.

За городом было просторно и тихо - тихо, как в классе во время контрольной. В это торжественное безмолвие отец бросал красивые слова, и они сразу поглощались тишиной, как клубочки папиросного дыма необъятной синевой просторов.

Отец говорил о Москве, но эта папина Москва нисколько не походила на ту, о которой Катя знала из книг, из рассказов учителей, из бесед с дядей Колей.

... Наконец добрались до города и зашли в ресторан. Катя с восхищением оглядывала, как ей казалось, «шикарный» ресторан, в который попала впервые. Здесь, на фоне заставленной винами и вазами буфетной стойки, белых скатертей, накрахмаленных салфеток и вежливых официантов, хлопотавших за их столом, папа вновь обрел чарующее обаяние, свой великолепный вид и наполнил сердце девочки ложной гордостью. Катя жадно смотрела на отца, старательно красиво держала вилку, немного жеманилась, а затем залпом выпила стаканчик вина. Ей стало беспричинно весело, она слишком громко хохотала, но глубоко, в тайниках души, навязчиво и отчетливо звучал все тот же вопрос: «Зачем?»

- Катюша, ты часто обо мне думала? - спросил отец, когда они вышли из ресторана.

Кате хотелось солгать, чтобы не обидеть отца, но она сказала правду:

- Нет, редко... Очень редко, почти никогда. Ведь я не знала тебя... А вот сейчас буду вспоминать.

- Я тебе подарю такую вещь, которая постоянно, каждую минуту будет напоминать обо мне. - С этими словами он, подхватив Катю под локоть, ввел ее в универмаг, в отдел ювелирных изделий. За стеклом витрины на бархате футляра покоились часы - браслет - давнишняя мечта Кати.

- Папа, купи мне вот эти часы! - воскликнула Катя.

- Эти? - переспросил он, ткнув пальцем в стекло, и полез в задний карман брюк, вытащил бумажник, повертел его в руках, заглянул внутрь. - А может быть, вот эти?

- Мне все равно, - прошептала Катя.

- Прекрасно! - повеселел отец. - Скромность украшает человека. Не все то золото, что блестит.

Он быстро сходил в кассу, сам надел часы на руку Кате, больно стянув запястье желтым ремешком.

Теперь Катя ежеминутно смотрела на часы. Стрелки двигались медленно, а время летело быстро, быстро...

Перед тем как отправиться на вокзал, зашли домой: папа, по правилам приличия, как говорил он, должен был проститься с мамой и Николаем Андреевичем. Он отказался пройти в комнату, прощались в коридоре.

- Очень признателен вам, - говорил, прощаясь. Борис Демидович. - Сегодняшняя прогулка напомнила мне далекую юность - Николай Андреевич при этих словах болезненно поморщился, Анастасия Ивановна опустила глаза и покраснела: самодовольная бестактность первого мужа слишком больно разила.

Уже шагнув через порог, отец повернулся и решительно пробаритонил: