- Говорит Островский.

Я крепко стиснула трубку, в которой звучал душевный, мягкий голос Островского. Николай Алексеевич звал меня к себе сегодня же, немедленно, помочь ему в комплектовании библиотеки. Я пригласила работника издательства, и через несколько минут мы были у Островского.

Он встретил нас как старых друзей. Пока работник издательства осматривал книжные шкафы и делал пометки в записной книжке, Николай Алексеевич попросил, чтобы я рассказала о себе. Я коротко рассказала о своих комсомольских годах.

- Я так и знал! - с ребяческой радостью воскликнул он. - Мы с тобой комсомольцы одного призыва...

В третий раз я увидела Николая Алексеевича особенно радостным. Это было в один из тех дней, когда ему удавалось много и успешно поработать.

- Загнал своих секретарей, двух здоровых девушек, - весело сказал он, - а сам, как видишь, ничего.

Он попросил меня сесть поближе и задумчиво сказал:

- Я хочу тебя спросить... но только - заклинаю тебя - говори правду. Даешь честное слово? Слово большевика?

- Даю.

- Как я выгляжу? Какое у тебя впечатление? Только правду говори...

Я ответила, что впечатление у меня единственное и очень цельное - это впечатление радости, жизни, здоровья.

Николай Алексеевич промолчал, но лицо его просветлело.

За окном приглушенно пели автомобильные гудки. Глубокие, едва слышные толчки взрывов раздались где - то внизу под домом.

- Тоннель роют, - объяснил Николай Алексеевич. - Ночью иногда я подолгу слушаю, как они буравят, взрывают землю прямо подо мной. Молодцы, ребята! Вот пожать бы им руки!

- Друг мой! - медленно сказал он через минуту. - Если я тебе скажу, что вот сейчас у меня нечеловечески болят глаза, ты поверишь?

Я не могла удержаться и вздрогнула:

- Нет... не поверю.

Николай Алексеевич грустно усмехнулся.

- Болят слепые глаза. Представь, что тебе под веки насыпали крупного песку... Жжет, неловко, больно. Мне предлагают оперировать глаза. Говорят, будет легче. Ненадолго. Одного боюсь, что болезнь подбирается к мозгу, к штабу. Вот это уж будет непоправимо.

Я не могла скрыть своего волнения. Может быть, Николай Алексеевич услышал неровное мое дыхание, он ясно улыбнулся и серьезно сказал:

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.